Малахит и Ангел     автор: Virgona     Глава 1 Для сотворения чудес день выдался просто идеальным. Небо, сияющее всеми цветами радуги над Райскими кущами, порой казалось почти золотым, как труба архангела Гавриила, а далекие звуки заунывно-торжественных песнопений наполняли Божественный эфир. Клубящиеся облака, белые и пушистые, словно тополиный пух, плыли величаво и так высоко, что только ангелы добрались бы до них. Рядом с Жемчужными Вратами сегодня дежурила Мина, недавно посвященная в ангелы. Прохаживаясь влево и вправо и отмеряя положенные шаги, она порой бросала наверх быстрые робкие взгляды. Окрестности были пустынны. Внезапно Минако засучила рукава плавно ниспадающей белой робы и, сжав кулаки, ясно поняла: ей хочется сделать что-то запрещенное, точнее, сотворить какое-нибудь чудо. Неожиданный громовой раскат, подобный взрыву, мог бы сокрушить Райские кущи. Сильный порыв ветра мгновенно разогнал тучи, и они, наползая одна на другую, ушли к горизонту. Мина упала навзничь на быстро несущееся облако и словно погрузилась в мыльную пену. Густые клубы черного дыма, поднявшиеся после взрыва, окружали ее со всех сторон. Она откинула с лица прядь светлых волос, но сквозь дым все равно ничего не видела. Лишь через некоторое время, когда он немного рассеялся, Мина с изумлением обнаружила, что все еще жива и лежит на спине, упершись взглядом в Небесную твердь. Осторожно пошевелив пальцами, а затем, осмелев, и конечностями, она с радостью убедилась, что переломов у нее как будто нет. Минако быстро села, проклиная нимб, постоянно сползающий на глаза, кое-как водрузила его на место и одернула задравшийся подол балахона. Перья ее чудесных крыльев, совсем новых и отливающих перламутром, медленно кружась, словно снежинки, падали вниз. «Ангелочек» попыталась осмотреть крылья, но они располагались так, что ей пришлось то и дело крутить головой. Наконец она как следует расправила их, надеясь вернуть им прежнюю форму. Позади раздалось тихое повизгивание, и Мина испуганно обернулась: - Ами? Это ты? В ответ снова послышался приглушенный звук, напоминающий урчание и хрюканье одновременно. - Где ты? Я тебя не вижу. Из черного облака показались две голые ноги. - Да тут я, тут, - все так же недовольно откликнулся голос. Ноги неуверенно барахтались в воздухе в поисках опоры. Наконец, неуклюже перекувырнувшись, изрядно запачканная Ами шумно, как из болота, вырвалась из жирной копоти. Минако помогла ей, но подруга еще долго кашляла от горького дыма, а ее облепленные сажей крылья беспомощно подрагивали при каждом движении. Мина мягко пошлепала Ами по спине, та постепенно начала приходить в себя, и ее взгляд стал осмысленным. - Что случилось? - спросила пострадавшая. - Пока ничего. Ами посмотрела через плечо Минако, и на лице ее отразился ужас: - О нет! Кое-что все же случилось! Посмотри-ка, что ты натворила! Мина проследила направление взгляда Ами и ощутила дурноту. - Ты же сломала Врата! Минако в страхе закрыла глаза руками и, чуть раздвинув пальцы, снова взглянула туда же. Сердце у нее ушло в пятки. Медленно поднявшись, она обреченно побрела навстречу нежданно обрушившейся на нее беде. Потеряв дар речи, она уставилась на то, что совсем недавно называлось Жемчужными Вратами. Вход в самое привлекательное место в этом мире теперь являл собой нагромождение дымящихся руин. Створки Врат, наполовину разрушенные, жалостно покосившись, висели на огромных петлях из червонного золота, а сами петли напоминали изогнутые австралийские бумеранги. Жемчужные Врата состояли из двух крыльев ангела, симметрично расположенных и соединяющихся в центре входа, а также висячего замка, инкрустированного бриллиантами. - А где же замок? - задыхаясь от ужаса, прошептала Ами. Мина посмотрела себе под ноги. Там, словно песчинки в гравии, сверкала алмазная пыль вперемешку с облаками перламутра. С трудом шевеля онемевшими губами, она выдохнула: - Думаю, это он. Отчасти. Ами нагнулась, разглядывая то, что когда-то было замком. - Неужели это все, что осталось? - златовласка набрала горсточку алмазной пыли и встревоженно воззрилась на белый порошок. Ами сочувственно кивнула: - Замок-то больше смахивает на сахарную пудру, а? - Конечно, святой Петр добр, но если разозлится, огненных стрел у него на всех хватит... Представляешь, что тогда будет? - Что будет? Ну, в худшем случае тебя отправят отсюда куда-нибудь пониже. - Он не посмеет, - возразила Минако, - за что же меня наказывать, если я даже не знаю, кто все это сделал? - Она подобрала подол балахона, будто собираясь бежать. - По-моему, нужно сматываться! - Да подожди же ты! - Пошевеливайся, Ами, пошевеливайся! Ты ведь тоже была рядом, и Петр может решить, что это твоя работа! Впрочем, как знаешь. Подружка побледнела, подпрыгнула на месте, а затем понеслась за Миной. Паря в воздухе, ангелы ловко порхали с облака на облако, пока перед ними не появились сверкающие на солнце сталагмиты - тайное убежище Минако, о котором, по ее мнению, здесь никто не знал. Она придержала разогнавшуюся подругу. - Нам сюда. - Неужели, - нерешительно начала Ами, - ты полагаешь, что святой Петр нас здесь не найдет? - Конечно, нет. Это прекрасное место я обнаружила совершенно случайно - посмотри, между облаками ничего не видно. - Уверена? - По крайней мере в последний раз я пряталась именно здесь. Ами лукаво улыбнулась: - О! Это когда ты прыгнула с лестницы святого Иакова, чтобы научиться летать, и чуть не разрушила ее? - Но я же занималась этим лишь в то время, когда архангелы, стоящие на посту, уходили немного передохнуть. - А Гавриил впал в такой гнев, что едва не сломал свой нимб! - Ами, я до сих пор не могу смотреть ему в глаза. - Мина смутилась. - Знаешь, я не успела рассказать тебе кое-что еще... Знакоиая испуганно отступила: - Неужели ты опять что-то натворила? - Пообещай, что никому не скажешь. - Ами кивнула, а в ее глазах вспыхнуло любопытство. - Не проболтаешься под страхом смерти? - Нашла чем пугать! Я и так уже.., это самое... - Дело в том, что если кто-нибудь найдет древние святые рукописи... - Что?! Ты потеряла святыню? Минако молча кивнула. - Этого еще не хватало! Как тебя угораздило? - Я не то чтобы их потеряла, а просто уронила. - Куда? Ты знаешь, где они сейчас? - Лицо Мины вытянулось от отчаяния. - Глубоко... - обреченно прошептала она. - В Мертвом море. Ами от удивления открыла рот. - Я решила рассмотреть их повнимательней, развернула свиток и... И споткнулась. – Мина надолго смолкла, переживая все заново. - Их ведь кто-нибудь найдет, верно? Ами бросила на подругу скептический взгляд и, словно вспомнив о чем-то, вздрогнула. Она вытянула шею, как жираф, и выглянула из-за большой сосульки наружу. - Ты точно знаешь, что нас тут никто не заметит? - Доверься мне. - Мина сжала ее руку. - Видишь, как наши крылья сверкают на солнце? И не отличишь от сосулек. И робы у нас белые, и волосы... С цветом волос она явно поторопилась: у Ами были Тёмно-синие волосы. - Ну и что? Спрячешь голову под крыло, чтобы не нарушать маскировки. Ами, обдумывая предложение подруги, вдруг громко чихнула и утерла нос рукавом. - Ты замерзла? - Нет, это случайно. - Она подобрала несколько перьев, упавших с крылышек Минако, и, утешая, погладила ее по спине. - Ничего, их всего четыре. Ты начала линять? Теперь я понимаю, почему ты так плохо летаешь. Они умолкли и прислушались - неподалеку раздавалось нестройное хоровое пение под звуки арфы. Музыка становилась все громче и громче, поэтому ангелы быстро нырнули в пену облаков. - Сла-а-а-а-а-а-ва Все-е-е-е-е-е-вы-ы-ы-шнему! - гнусаво выпевали голоса. - Шшш! - Мина приложила палец к губам. - Это хор архангелов! Внезапно раздалось резкое "дзинь!", потом еще одно, чуть повыше тоном, и, наконец, совсем уже тоненький, на редкость противный звон. Песнопение прекратилось словно по команде, и архангелы остановились напротив того самого места, где прятались Мина и Ами. Подруги притаились и задержали дыхание. Отсюда был хорошо слышен сердитый голос старшего - высокого архангела по имени Месопотамия. - Исрафель, ты опять порвала струны? - осведомился он, оглядываясь. - Четыре штуки, - поддакнул ангел-коротышка, нахмурившись и кивнув на золотой инструмент. Архангелы столпились вокруг поврежденной арфы. Струны, жалобно позвякивая, лопались одна за другой. Архангелы в полном молчании долго и зачарованно смотрели на арфу. Наконец Месопотамия обвел все вокруг властным взором: - Думаю, это означает, что Минако прячется где-то поблизости. Все остальные, мгновенно забыв об арфе, принялись внимательно всматриваться в облака. Ами и Мина еще глубже погружались в белую пелену. Слепящая вспышка внезапно озарила все вокруг. За ней последовала другая. Подруги похолодели от страха, потому что рокочущий бас, прогремевший, как гром, вслед за вспышками, казалось, расколол небеса и прокатился гулким эхом по всему раю: - Мои Врата! Мои Жемчужные Врата! После короткой паузы, когда святой Петр словно собирался с мыслями, очередной громовой раскат сотряс все вокруг. - Минакоё! Амели видела, как румяное лицо подруги приобрело серовато-белый оттенок. - Ми-и-и-на-а-ако-о-о! Иди ко мне немедленно! - Ой-ой-ой! - сочувственно прошептала Ами. - Шшш! - оборвала ее Мина. - Здесь он нас все равно не найдет. Все повышая голос, святой Петр прокричал ее имя еще дважды. Одна из сосулек, не выдержав столь сильной вибрации, отломилась и с хрустальным звоном упала на ногу Мины. Следующая вспышка была столь яркой, что едва не затмила солнце. Даже стены Иерихона не выдержали бы громового удара, раздавшегося после нее. Минако и Амели, охваченные ужасом, распластались и закрыли головы руками. Сосульки хрустя падали вокруг них, а облака метались и постепенно рассеивались. Подруги одновременно открыли глаза и, осторожно приподнявшись, встретили гневный взгляд святого Петра. Высокий, сердитый, он стоял прямо перед ними, нетерпеливо притопывая ногой, обутой в золотую сандалию. Едва шевеля онемевшим языком, Минако подняла руку: - Приветствуем вас... - Поскольку Петр хранил суровое молчание, она робко добавила: - Удивительно, мы только что говорили о вас... Ей показалось, что взгляд Петра стал еще строже. - То есть я только что сказала Ами, - она незаметно толкнула ногой все еще не решавшуюся подняться подругу, - так вот, я сказала: "Ами! Я готова побиться об заклад, что святой Петр, то есть вы, сэр, непременно будет нас искать, но ни за что не найдет среди этих сталагмитов". Ведь правда? - Теперь, когда дрожащая Амели стояла рядом, Минако ткнула ее в бок. Та таращила глаза и молча кивала, подтверждая слова подруги и напоминая сейчас дятла, долбящего неподатливый ствол дерева. - Однако вам все же удалось нас отыскать! - воскликнула Минако. - Но как? Святой Петр выразительно подбросил на ладони горсть перьев, выпавших из крыльев Мины: - Кто-то разнес Врата рая! - Как? Неужели Жемчужные Врата, ваши любимые Жемчужные Врата кто-то дерзнул... Может, внезапная молния? Заблудившийся астероид? Небесный катаклизм? Святой Петр заметил, как что-то сверкнуло в волосах Минако, быстро протянул руку, а затем в зловещем молчании раскрыл ладонь, продемонстрировав маленький осколок жемчуга. Заложив руки за спину, Петр расхаживал перед застывшими Минако и Амели. - Ты согрешила уж тем, что помыслила совершить какое-то, пусть самое маленькое чудо. - Он ткнул в Мину пальцем, словно председатель суда присяжных, выносящий обвинительный вердикт. - Вот что ты натворила! Она кивнула. Петр остановился, сделал еще один эффектный жест и снова начал ходить, как профессор перед аудиторией. - Благородное предназначение ангелов - защищать, охранять и воспитывать все человеческое племя, - он остановился напротив виновной, - а вовсе не издеваться над кем-то из этого племени. - Сэр, дождь, который я хотела вызвать, должен был сослужить добрую службу. Я увидела над Римом зарево пожара и... - Минако подняла на Петра полные слез глаза. - Больше такого не повторится. Молчание апостола длилось невыносимо долго. Неужели он не поверил? Ведь Мина действительно не хотела принести никому никакого вреда. Такое ей и в голову не приходило! Она смущенно переминалась с ноги на ногу. Пауза слишком затянулась, но ни Минако, ни тем более Амели не решились нарушить глубокомысленного молчания. Наконец святой Петр глубоко вздохнул, и Мина застыла, готовая выслушать приговор. - Боюсь, на этот раз я ничем не смогу тебе помочь. - Совсем ничем? - пролепетала Мина. - Ничем! - О нет! - всхлипнула Ами. Архангелы сочувственно перешептывались. Минако, опустив голову, стояла перед Петром, не находя в себе сил ни пошевелиться, ни сказать что-либо в свое оправдание. - Пожалуйста, сэр, - взмолилась Амели, - она же не помышляла ни о чем дурном... Пожалуйста! Петр покачал головой: - Я ничем не могу помочь. Существуют незыблемые правила. Свет померк для бедной Минако. Облака, белые и пушистые, казалось, превратились в черные тучи. Затуманенными от слез глазами она огляделась, понимая, что утрачена последняя надежда и у нее нет никаких шансов на снисхождение. Златовласка ощущала стыд и полную безысходность. Святой Петр возвышался над ней, как скала: - Итак... С сегодняшнего дня... - Пока он держал паузу, все - и Ами, и Мина, и архангелы - смотрели на него с открытыми ртами, - ты не имеешь права здесь находиться. Минако медленно подняла голову - перед глазами у нее все поплыло, даже сам Петр казался ей огромным бесформенным пятном. Над ней что-то щелкнуло, и ее золотой нимб погас, как перегоревшая лампочка. Тяжелые крылья отвалились и, курлыча, куда-то умчались. - А теперь возвращайся назад, на грешную землю! Аиели зарыдала. Петр взмахнул правой рукой: - Туда, где в назначенный срок собираются падшие ангелы!   Глава 2 Нью-Йорк, зима, декабрь Внезапно раздавшийся пронзительный крик все еще звенел у него в ушах. - Клянусь, мистер Кунсайт, она выскочила на дорогу прямо перед самым экипажем. Взглянув на сбитую женщину, лежащую на обледеневшем булыжнике посреди Мэдисон-авеню, Малахит опустился перед ней на колени и проверил пульс. - Улица была совершенно пустынной, сэр, клянусь честью! А потом... Потом она вдруг выросла как из-под земли. Я.., я... - Она жива, Бенни, - успокоил М.К. перепуганного кучера и легко поднял пострадавшую на руки. - Придется отнести ее в дом, не оставлять же здесь, на улице. Быстро отправляйся за доктором! Малахит широким шагом пересек улицу и пошел по тротуару, освещенному желтым светом газовых фонарей. Его экипаж с грохотом промчался мимо и скрылся в конце улицы - Бенни поехал за врачом. М.К. взглянул на женщину, лежавшую у него на руках, - она еще не пришла в себя. Бледное как мел лицо, очень светлые волосы, струйка быстро запекшейся на холоде крови в углу рта и ссадины на щеках - вот все, что бросилось ему в глаза. М.К. старался не потерять алую шляпку дамы, висевшую у него на руке. Наконец, опустившись на колено, он покрепче связал концы черной бархатной ленты под подбородком женщины. Только сейчас К.М. заметил, что платье и жакет порвались во многих местах, пока ее тащило по булыжной мостовой. Пострадавшая дышала тяжело и очень часто, но не издала ни одного стона. Малахиту почудилось, что от нее слегка пахнет лимоном. Это было весьма необычно, но вместе с тем и приятно, поскольку аромат был тонким, еле уловимым. Через несколько мгновений Стюарт стоял перед своим особняком, отделанным мрамором. Взбежав по ступенькам, он энергично постучал ногой во входную дверь. Ответа не последовало. Поняв, что ничего не добьется, Малахит осторожно опустил женщину на крыльцо и отпер тяжелые скрипящие двери. - Гейдж! Имя дворецкого гулким эхом прокатилось по всему дому. Через несколько секунд Гейдж выбежал в холл и почтительно остановился перед хозяином, безуспешно пытаясь унять одолевавшую его зевоту. - Гейдж! - М.К. бросил на дворецкого тяжелый взгляд. - Сэр? - Между прочим, я плачу тебе совсем неплохие деньги. Так что в те редкие минуты, когда ты не спишь, потрудись открыть двери! - Да, сэр! - Гейдж бросил неприязненный взгляд на дверь. - Мистер Зойсайт ожидает вас в библиотеке. - Хорошо, - пробормотал М.К., - может, хоть он посоветует мне, что делать дальше... *** Голова нестерпимо болела. Она помнила, как кубарем скатилась по лестнице Иакова. А дальше... Одна щека горела огнем. Кто-то выкручивал ее плечо, и от этого ломило шею. Словно сквозь плотный слой ваты, донесся какой-то жалобный звук, и лишь чуть позже она догадалась, что это ее стон. Мина понимала, что она не одна, но не могла открыть глаза; казалось, все силы уходили на то, чтобы дышать. - Она как будто приходит в себя, - услышала девушка мягкий мужской голос. - Хорошо бы выяснить, кто она. - А вот этот властный голос явно принадлежал человеку, привыкшему повелевать. - Господь Бог? - прошептала она. - Я узнала твой голос, ты - Господь Бог. - Почти так. Малахит Кунсайт, бог златого тельца. - Третий мужчина, несомненно, был циником. Мина сделала еще одну попытку открыть глаза, но увидела вокруг лишь тусклые темные тени. Она пошевелила сухими распухшими губами: - Мое лицо... - Да, моя дорогая? - Оно сильно обожжено. - Нет, всего лишь несколько царапин. Не волнуйтесь, все пройдет, обещаю вам как врач. - Сильная, но мягкая и заботливая мужская рука осторожно погладила Мину. - Можете сказать нам, кто вы? - Минако. - Очень хорошо, Минако. Полагаю, - врач обратился ко второму мужчине, - у нее нет серьезных повреждений, по крайней мере она, слава Богу, не потеряла память. - Минако? А фамилия? - поинтересовался циник. - Без фамилии. Просто Минако. Мина. - Откуда вы? - С небес. - Так и запишем. Стало быть, с небес? Не из Нью-Йорка? - Заткнись, Зой! - В разговор снова вступил властный мужчина. - Надо же прояснить ситуацию, М.К. - Я долго падала, - снова прошептала Мина. - Не очень долго, дорогая, только под колеса экипажа. - Доктор пожал руку девушки, желая успокоить ее. - Нет, нет, вы ничего не понимаете. Меня низвергли с небес. - На глаза Минако навернулись слезы отчаяния. - Но, поверьте, я никому не принесла вреда. Никому. - Никто и не обвиняет вас, дорогая. Просто несчастный случай. - Нет! Я просто хотела быть такой, как и все они, делать все так же легко и непринужденно... А я такая бессовестная! - Слезы опять брызнули из ее глаз, стекая по вискам на разметавшиеся по подушке волосы. - Нет больше ни ангелов, ни крыльев, ни нимба! Такого великолепного нимба! Ничего нет! - горестно шептала она. - Мои крылышки-и-и-и, - жалобно простонала Мина. - По-моему, у нее истерика. Ее голос срывался от рыданий: - Все ушло! Все самое прекрасное... Ушло... Меня низвергли... Мина почувствовала: кто-то из мужчин склонился над ней, причем так решительно, что казалось, будто он раздвинул воздух. - Сейчас же прекратите реветь, Минако. Сейчас же! Немедленно! Ее плечи продолжали трястись, и она ничего не могла с этим поделать. - Перестаньте! Мина изо всех сил старалась сделать то, что от нее требовали, но почему-то каждый вздох сопровождался судорожным рыданием. - Хватит! - Мистер Кунсайт, так вы ничего не добьетесь. Лучше пока оставить ее в покое, я ей дам что-нибудь успокаивающее, обработаю ссадины, и она вскоре заснет. А сон - прекрасный лекарь. Сильные руки приподняли Мину, но сквозь слезы она опять видела лишь чей-то темный силуэт. Ее осторожно перевернули на бок.   От резкой боли она вновь застонала, а мужчина что-то ласково прошептал ей. Сморгнув слезы, Минако наконец рассмотрела склонившегося над ней мужчину и на мгновение потеряла дар речи - он напоминал самого дьявола. Высокий лоб, невероятно суровое лицо. Серебристые, как снежные вершины гор , длинные волосы придавали ему угрожающе-зловещий вид. Возможно, этот мужчина не показался бы Мине таким необычным, но резкие черты лица, словно высеченного из гранита, и жесткие складки в углах рта разительно отличались от той красоты и гармонии, которую она привыкла видеть на небесах. Контраст поразил ее. Вместе с тем Минако почувствовала в нем что-то притягательное, хотя и не знала, что именно. Между тем мужчина пристально всматривался в нее своими глазами цвета стали, сверкающими в темноте так устрашающе-неистово, будто он и в самом деле давно продал душу сатане. Мужчина подхватил Минако на руки и широким, легким шагом вышел из комнаты - казалось, он несет пушинку. Позади семенил доктор. Они поднимались по высокой лестнице, и тот, что нес Мину, холодно и сердито посматривал на нее. Девушка попыталась приподнять голову, но его взгляд парализовал ее. Наконец они добрались до самого верха, и кто-то услужливо отворил перед ними дверь. Мина заметила только убеленного сединами слугу и в ту же секунду очутилась в удобной и мягкой постели. Неожиданно для себя она благодарно пожала руку мужчины. - Надеюсь, я не причинил вам боль? - осведомился мужчина низким глуховатым голосом. - Ничуть. Мужчина посмотрел на свою руку, которую все еще сжимала Минако, и его суровый взгляд неожиданно смягчился, а лицо приобрело новое, необъяснимое выражение. - Но боюсь, что сейчас причините, - заметила Мина, бросив взгляд на свою руку, которую теперь не выпускал он. Мужчина освободил руку и, снова загадочно посмотрев на девушку, молча вышел. *** М.К. прислонился к двери спальни, скрестил на груди руки и прислушался к мерному дыханию Минако. Не понимая, зачем это ему, он тем не менее не двигался с места. Сон не шел к нему, в чем, впрочем, не было ничего удивительного. Он уже успел немного вздремнуть, и отдохнувший мозг сейчас не нуждался в передышке. М.К. привык к многочасовой работе и не страдал бессонницей, но не умел спать подолгу. Кунсайт попытался заняться делом, но у него ничего не вышло - мысли возвращались к пострадавшей женщине, мешая сосредоточиться, хотя, проснувшись, он сразу же подумал о возможных доходах от последней заключенной сделки. Толку от нее вообще-то было не слишком много, но сам процесс бизнеса давал М.К. огромный заряд энергии. Кроме того, ему, как правило, поразительно везло, и наличных вполне хватало для того, чтобы ощущать свое могущество. И вдруг эти размышления неожиданно сменились какой-то несуразицей. Кунсайт, словно помимо воли, вышел из кабинета, пересек широкий холл, остановился возле Миныной комнаты и приоткрыл дверь. Лунный свет заливал спальню и серебрил белокурые волосы женщины, светящиеся в темноте, как нимб. Не сразу поняв, что это игра света, М.К. застыл при виде этого фантастического зрелища. Что-то подтолкнуло его к постели, и он осторожно коснулся ее волос, тут же испытав какие-то доселе неведомые чувства. Странная прохлада и мягкая шелковистость этих прядей, разметавшихся по подушке, возбуждали в нем желание гладить их снова и снова. - Почему вы так смотрите на меня? Он остолбенел вовсе не от того, что Мина не спала. Ее простой и естественный тон поверг Малахита в смятение, которого он не знал прежде. В голубых глазах Мины он прочел откровенное любопытство и неподдельное восхищение. - Я думал, вы спите. - Вовсе нет. Малахит увидел, что она не притронулась к стакану с успокаивающими каплями, стоящему на прикроватном столике. - Значит, вы не выпили лекарство? - Нет. - Так. Понятно. Стало быть, бунтуете... - Со мной случилось несчастье; поэтому я сюда и попала. Уставившись на Мину, Кунсайт пытался понять, отчего она смотрит на него с таким восхищением. Она совсем не походила на падшую женщину. - Вы, наверное, подумали, что я... Что мне... Я не знаю. - Она бросила на М.К. умоляющий взгляд, будто прося его подсказать нужное слово. - Что вам скучно? - Да! Вы правы. Мне было очень скучно! - Минако присела. - Вот я и ждала, когда вы меня навестите, чтобы немного поболтать с вами. - Но вы же не могли знать, что я приду сюда! - Конечно. Но все-таки вы пришли... Растерянный Малахит молча разглядывал эту странную женщину, скучающую по ночам. Он сам забыл о том, что такое скука, едва переступив порог этой комнаты. - Мистер Кунсайт, а что означает это странное сочетание - "М.К."? Она поудобнее устроилась на подушке, словно готовясь к длительной дружеской беседе. - Малахит Кунсайт. - Как это романтично! - Полагаю, имя Ромео понравилось бы вам гораздо больше. - Нет, что вы! Я вовсе не хотела обидеть вас. Малахит - прекрасное имя. "Неужели он действительно обиделся? - подумала Мина. - Как глупо обижаться на такой пустяк!"   Кунсайт молчал, но, видимо, обдумывал ее слова. Мина приподняла руку и впервые взглянула на незнакомую одежду: - А что это на мне? - Сорочка, конечно. - Малахит пожал плечами. - Ваша? - Разумеется. - Это шелк? - Да. Минако откинула одеяло, закатала слишком длинные рукава и наградила его улыбкой: - Она превосходна. - Вот что: мне необходимо связаться с вашей семьей. - Боюсь, это невозможно. - На свете нет ничего невозможного. - Чтобы связаться с моей семьей, придется совершить чудо. - Я готов. - Кажется, вы уверены, что вам все по плечу? - Несомненно. Руки Мины немного дрожали, и она, взглянув на них, грустно вздохнула: - Боюсь, мой случай вам все же не по зубам. - Моя уверенность основана на личном опыте и подкреплена большим состоянием. В этом мире доступно все, если можешь заплатить нужную сумму. - Довольно любопытная философия. Но... Полагаете, богатство делает возможным все? - Оно помогает. Пока существуют деньги, все продается и покупается. - Сомневаюсь, - возразила Мина. - Неужели? Так назовите мне хоть что-то, чего нельзя купить. - Например, человека. Кунсайт от души рассмеялся ее наивности: - Я делаю это каждый день по многу раз! - Серьезно? Хм! - Она нахмурилась и удивленно пробормотала: - Я считала, что рабство уже отменили. Малахит никак не мог взять в толк, разыгрывает ли его эта женщина, или она действительно еще не вполне оправилась от шока после несчастного случая. Поскольку он почел за лучшее воздержаться от комментариев насчет рабства, Мина продолжала: - Ладно, пусть так. А как же любовь? Ее, по-вашему, тоже можно купить? - За свою жизнь я встречал десятки, а то и сотни женщин, и все они были готовы любить меня. Казалось, в глазах Минако что-то погасло. Она задумчиво посмотрела на него. - Память, - тихо промолвила она. - Вам не удалось бы купить память. Воспоминания не приобретешь за деньги. - Однако помнят лишь о чем-то таком, что достается отнюдь не бесплатно. - А вот и нет! - Убежденность, прозвучавшая в ее восклицании, вызвала у Малахита смутное раздражение. - Нет ничего, что дается бесплатно. - Из этого разговора я поняла одно: больше всего на свете вы цените деньги, они - главное для вас. - В известном смысле - да. Но что же в этом плохого? - пожал плечами он. - Я обеспечен до конца дней. - Вижу. А что вы делаете с такими огромными деньгами? Занимаетесь благотворительностью? Помогаете больным и неимущим? - Нет. - Но ведь в могилу вы их не заберете! - Разумеется. - Так вот там, откуда я пришла, богатство ни к чему. - Вероятно, вы пришли из такого места, где я предпочел бы не появляться. - Боюсь, ваше желание не играет тут никакой роли. Воспользовавшись паузой, Минако снова залезла под одеяло. - Скажите: где мне разыскать вашу семью? - Не могу, - тихо ответила она. - Даже вам не удастся разыскать то, чего нет.   Он насторожился. Девушка вела себя странно и постоянно отводила глаза, и это подсказывало Малахиту, что она говорит не правду или чего-то стыдится. Он изменил тактику: - Где вы живете? Минако довольно долго молчала. Видимо, эта непостижимая женщина снова собиралась солгать, и ее изворотливость злила Малахита куда больше, чем то, что она так внезапно свалилась ему на голову. Вообще-то Кунсайт и не помышлял произвести впечатление на собеседницу, хотя, общаясь с другими женщинами, он стремился к этому. Однако она явно отличалась от них, а поэтому требовала иного подхода. - Вы не хотите мне ответить? - малахит чуть повысил голос. - Не знаю. Он склонился над Миной и нахмурился: - Я требую. - Вы не поняли. - Она посмотрела на него чистым, невинным взглядом. - Я ответила на ваш первый вопрос - я не знаю, где живу. - Очень мило и как удобно, не правда ли? Минако вздрогнула как от пощечины: - Вы не верите? - Не верю. - Что ж, очень жаль. - Меня не интересует ваше мнение на этот счет, но я хочу получить ответ. - Я только сказала, что мне жаль вас. - Перестаньте! - Малахит направился к двери и, обернувшись, добавил: - Запомните - у меня есть все, что мне надо, поэтому я ни в чем и ни в ком не нуждаюсь. - Разве что только в том, чтобы заработать еще больше денег, - заметила она. - Завтра вы скажете мне всю правду, - бросил Малахит, выходя из комнаты. - И выпейте эту чертову микстуру. *** Она так и не приняла лекарства. Через некоторое время Мина на цыпочках спустилась по темной лестнице, держа в руке свои кожаные полуботы. Голова у нее до сих пор немного кружилась. Оказавшись внизу, она медленно, почти на ощупь, побрела по пустому темному холлу, пока не добралась до дверей. Минако осторожно толкнула тяжелую створку и приоткрыла ее, боясь, как бы скрип не разбудил кого-нибудь из обитателей особняка. Холодок страха пробежал у нее по спине, и она, остановившись, прислушалась. Ни один звук не нарушал тишину спящего дома, и Минако вышла наружу. Здесь было морозно, гораздо холоднее, чем даже на самых высоких облаках в раю. Зубы у Мины застучали, и, взглянув в унылую темноту, она поплотнее закуталась в свою шерстяную жакетку. Вздохнув, она вгляделась в морозную мглу.   Закрыв глаза, Минако прошептала короткую молитву и спустилась со ступенек высокой парадной лестницы. Слеза, скатившаяся по щеке, еще не успела упасть на землю, когда Минако растворилась во мраке зимнего Нью-Йорка.   Глава 3 - Ну и какого черта, вы думаете, она сбежала? - Малахит встал из-за стола, на котором стояли остатки завтрака, раздраженно скомкал салфетку и бросил свирепый взгляд на дворецкого. Гейдж мялся возле дверей, теребя в руках белую шелковую сорочку хозяина, оставленную Минако. - Она ушла, сэр. - Дьявол! - Малахит не мог себе простить, что не влил в Минако успокоительное или хотя бы не спрятал ее одежду. Он поглядел на рубашку. - Поспрашивайте людей - может, кто-нибудь видел или слышал, как она уходила, опросите всех. Если что-нибудь узнаете, немедленно дайте мне знать. Дворецкий молча повернулся к дверям. - Гейдж! Тот с неизменным подобострастием обернулся к хозяину: - Сэр? - Я сам заберу это. - Малахит кивнул на рубашку. *** Зойсайт, поверенный и юрисконсульт Малахита, снял очки, тщательно протер их, водрузил на нос и с любопытством поглядел на своего роботодателя. Тот обнаружил, что теперь и от его рубашки исходит слабый лимонный запах. - Вы желаете найти ее, М.К. - Это прозвучало как утверждение. Малахит бросил рубашку на стул. Нервно меряя шагами комнату, он остановился наконец у широкого окна и сунул руки в карманы. Мягко падающий снег покрывал мостовую. - Я и сам это знаю, - ответил он. - Нам необходимо взять с нее расписку. - О чем вы? Какую еще расписку? – удивился Кунсайт. - Вам нужно иметь на руках подписанный ею документ. - Зойсайт зашелестел бумагами. - Она где-то здесь... Я и пришел сюда, чтобы обсудить детали... Ага! Вот! - Он протянул Малахиту какой-то листок. - Здесь сказано, что вы не виноваты в несчастном случае. Она сама прыгнула под колеса. Следовательно, ее подпись освобождает вас от ответственности. - Я виноват. - Великий Боже! Никогда не говорите таких слов своему адвокату! Вы платите мне деньги для того, чтобы никогда не быть виноватым. Малахит снова отвернулся к окну. - Как странно! - пробормотал он. - Не думаю, что ей одной удастся далеко убежать... - Что? М.К. тряхнул головой, отгоняя глупые мысли: - Ничего. Обычное наблюдение. Снегопад усилился, и все затянуло белой пеленой. Перед мысленным взором Малахита неотступно стояла бледная светловолосая девушка. Хрупкая, похожая на ангела, она горько плакала, жалуясь на то, что все потеряла. По улице прошла женщина, засыпанная снегом и, казалось, согнувшаяся под его тяжестью. Она была без спутника... Какая-то забытая, почти отмершая часть его души ощутила всю тяжесть такого одиночества. Внезапно. на Малахита навалилась невообразимая усталость. Покинув спальню Минако, он так и не заснул. Закрыв глаза, он сразу же видел ее выразительные глаза, устремленные на него. В этом взгляде сквозило разочарование, словно он потушил горящий в ней огонь. - М.К.! Вы слышали, что я сказал? - Да, вы говорили, что ее необходимо найти. - Правильно. Она должна подписать эту бумагу, а потом может убираться, куда пожелает. Подобные истории иногда всплывают в самое неподходящее время, поэтому ее подпись - гарантия вашей деловой безопасности. - Прекрасно, - пробормотал Кунсайт. - Советую вам объявить, что того, кто доставит беглянку сюда или хотя бы сообщит, где она, ждет вознаграждение. Полагаю, эта дама не из строптивых, поэтому получение ее подписи едва ли потребует крупных затрат. - Ладно, пора с этим заканчивать. - Малахит, усевшись за стол, начал слушать отчет Зойсайта о других делах, но вскоре понял, что не способен ни на чем сосредоточиться. Его смущало странное предчувствие, что эта женщина запросит с него гораздо больше, чем полагают сейчас он сам и его поверенный. *** Большую часть дня Мина провела на скамейке в парке. Из-за всего, что с ней произошло, она совершенно забыла о наступлении рождественских праздников. Покинув особняк, Минако шла в темноте, сама не зная куда, пока наконец небо не начало светлеть. С рассветом промерзший за ночь Нью-Йорк пробудился и нехотя зашевелился. Нарядно убранные экипажи сновали по улицам, останавливаясь перед дверями магазинов, украшенными кедровыми и лавровыми ветвями и переплетенными красными лентами. Атмосфера близкого праздника ощущалась повсюду, а убранство делало окна всех домов похожими одно на другое. Наконец Мина нашла себе временное пристанище в огромном универсальном магазине. Здесь, в уюте и тепле, она сразу ощутила приближение Рождества. Ее окружали веселые лица, все желали друг другу счастливого праздника. Волшебные фонари, причудливо раскрашенные куклы, новая чудо-игрушка - электрическая железная дорога, по которой вокруг елки ездил маленький паровоз, - все это сверкало и восхищало... Подождав, пока закончится снегопад, Минако вышла из магазина. Пораженная красотой зимнего парка, она восторженно улыбнулась. Деревья и кустарники, покрытые снегом, напоминали леденцы в сахаре, расчищенный лед небольшого пруда сверкал как зеркало, а маленькие фонтанчики, выстроившиеся в ряд, издалека походили на снежных солдатиков. Мимо Минако проносились запряженные лошадьми сани, в воздухе звенели серебряные и медные колокольчики. Мина опечалилась: хрустальный звон колокольчиков почему-то напомнил ей о полете ангелов... Сани пролетали, под ними скрипел снег. Порой зазевавшийся возница сбивал прошлогоднюю надпись "Не ходите по траве!" и мчался дальше. Ребятишки, радостно визжа, забрасывали друг друга снежками. Некоторые, взявшись за руки, катались на коньках по гладкому льду пруда. Самые старшие мчались по кругу, испытывая неописуемое блаженство. Однако у одного из них была сумка с тухлыми яйцами, поэтому принимавшим участие в этой игре зевать не стоило. К вечеру народ стал расходиться. Минако казалось, что она случайно и неизвестно зачем очутилась на чужой земле. Хотя радость других людей немного приободрила ее, день тянулся необычайно долго, и после захода солнца она не знала, куда идти и что делать дальше. Ко всему прочему Мина продрогла до самых костей и поплотнее запахнула жакет. Улицы почти опустели. Сосульки на водосточных трубах поблескивали в свете газовых фонарей. Мимо пронесся последний почтовый фургон, а в нескольких шагах от нее остановился элегантный кеб. Мальчишка на углу уговаривал последних прохожих купить у него газеты. Даже у него, несомненно, было какое-то место для ночлега. Да и у всех в этой жизни оно было. Подумав об этом, Мина нерешительно огляделась, а затем пошла в противоположном направлении, словно рай, ее родной дом, находился где-то совсем неподалеку. Однако по обе стороны улицы стояли лишь высокие серые дома, а над ними на ночном небе мерцали неяркие зимние звезды. Она подняла голову, внезапно охваченная призрачной надеждой, что свет этих звезд укажет ей нужный путь: дорогу в рай. Конечно, очень скоро поняв, что ничего подобного не произойдет, Мина вытерла навернувшиеся на глаза слезы и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Зябко поежившись, она пошла в ту часть города, где еще не успела побывать. Там не было праздничных огней, а возле костров грелись такие же, как она, бездомные эмигранты и нищие. Мину очень удивило, что на земле так много падших ангелов. Замерзшая, голодная и усталая, она остановилась около одного из домов, привлеченная восхитительным запахом горчицы, - в животе у нее забурчало, а рот наполнился слюной. Множество оборванцев теснились под большим навесом у подъезда какого-то здания. Несколько детей, на плечи которых было наброшено одно одеяло, зябко жались друг к другу. Кое-кто из них кутался в вязаные шарфы, но все они при тусклом освещении выглядели очень бледными и хором издавали жалобный звук, напоминающий не то плач, не то вой. Чуть в стороне женщина что-то готовила над скудным огнем. Видимо, отсюда и доносился запах горчицы. Женщина бросила на Минако быстрый взгляд, и та успела заметить в нем теплоту, понимание и сочувствие. Плеснув в помятую оловянную мисочку какой-то горячей жидкости, женщина протянула ее Мине. - Что вы! Накормите своих детей! - Чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слезы, она решительно покачала головой. Эмигрантка нахмурилась и почти силой всучила ей полную миску: - Frohliche Weihnachten! С Рождеством Христовым! - Благодарю вас! - ответила Мина, быстро овладев собой. Немка вернулась к своему занятию. Вскоре Минако уже сидела на снегу, скрючившись от холода, и с жадностью ела кислый немецкий суп, такой вкусный и согревающий, что ей казалось, будто она участвует в трапезе самого Господа Бога. После еды ее охватило тяжелое оцепенение. Сердце, мозг и душа Мины так устали, что она не чувствовала ни холода, ни снега, засыпающего ее. Из полузабытья Минако вывел какой-то знакомый звук. Колокола! Она услышала звон колоколов, похожий на далекий хор архангелов, чистый и манящий к себе. Придя в себя и поняв, что поблизости нет ни одной церкви, она поднялась и медленно побрела туда, откуда доносился колокольный звон. Наверное, с таким радостным чувством она шла бы к самим Вратам рая. Вопреки ее опасениям церковные двери легко отворились. Здесь было тепло, и все заливал неяркий свет свечей. Минако постояла возле алтаря, затем вернулась к скамьям и села на вторую спереди. Глаза у нее закрылись. Именно здесь, в Божьем храме, она с болью ощутила, как далека от того места, которое совсем недавно покинула. Веки стали тяжелыми. Мины развязала ленты шляпки и вскоре забылась глубоким сном. *** - Эй! Минако наконец согрелась, но усталость так и не прошла. - Э-эй! Какой надоедливый голос, словно муха жужжит над ухом. Она все еще не очнулась ото сна. - Мина! Проснись! - Амели, - в изумлении пробормотала она и снова плотнее закуталась в жакет. - Проснись, Минако! Она вздрогнула, открыла глаза, села и откинула с лица волосы. - Ами? Неужели это действительно ты? - Минако потянулась к подруге, но рука прошла сквозь нее. Воздух! Ничего, кроме воздуха. - Я забыла. Теперь, как и все смертные, я не могу коснуться ангела... Я не могу обнять тебя, Ами! - Ее голос дрогнул. - Знаю. - Амели... - Мина опустила руки. - Я так боюсь. - Подожди. Разве ты не понимаешь, что я явилась тебе во сне? Неужели ты не помнишь? Урок номер сто три. - Вспомнила. Просто я никак не привыкну к своей новой жизни... - Не перебивай. - Ами глубоко вздохнула, как делала всегда, когда хотела сказать что-нибудь очень важное, и распростерла крылья над Миной. - Я пришла поведать тебе о великой радости! Наконец Ами опустилась на переднюю скамейку и сложила крылья. Мина обратилась в слух. - Я принесла хорошие новости, - начала Ами, - действительно хорошие. - Какие же? - Святой Петр смягчился. - Меня возвращают назад? - Да... Но... С одним небольшим условием. Он сказал, что ты должна совершить чудо. Только здесь, на Земле. После этого можешь вернуться. - Да ведь и в те времена, когда я была ангелом, мне не удалось совершить ничего стоящего! Что же я могу сделать теперь, став обычным человеком? - Этого я не знаю. Я передала тебе то, что мне поручили. - Как же я смогу? - Не думай, что это так трудно. Святой Петр никогда не потребовал бы невозможного. Назвав это "чудом", я подразумевала совсем не то, что ты. Огорчившаяся Минако снова воспрянула духом, поняв, что еще не все потеряно, и подалась вперед. - Все, что угодно. Я сделаю все, что угодно. - Это хорошо, Минако, очень хорошо. - О каком же чуде ты толкуешь? - Считай это небольшим заданием. Ты должна научить хоть одного из смертных бескорыстно любить. Минако задумалась, потом с облегчением вздохнула, вспомнив добрую немку, угостившую ее супом. Наверное, таких людей в Нью-Йорке немало. - Что ж! Думаю, мне удастся это сделать. Почему ты так странно смотришь на меня? По-твоему, это очень трудно? - Труднее, чем тебе кажется, но возможно. Мина молчала, ожидая объяснений, но Ами не спешила с объяснениями. - Ты считаешь меня совсем бестолковой? - спросила Минако. Подруга покачала головой. - Так в чем же дело? - Святой Петр выбрал для этого определенного смертного. - Твой тон подсказывает мне, что легче научить добродетели самого дьявола. - Ты сможешь это сделать, Мина, я знаю, что сможешь... - Так кто же мой смертный? Ами сочувственно вздохнула и опустила глаза: - Это крупный финансист. Мистер Кунсайт. - Кто?! Мистер Я-Куплю-Весь-Мир-За-Деньги?! Тогда... Что ж, святой Петр придумал для меня самое тяжкое наказание. - Кунсайт не так плох, как ты полагаешь. - Минако презрительно усмехнулась. - Нравится он тебе или нет, это твой единственный шанс. Очень прошу тебя, Минако, постарайся, у тебя все получится. Мина посмотрела на небеса, откуда ее низвергли, и обреченно проговорила: - Я постараюсь, однако это будет очень трудно. Конечно, я пошутила, что легче научить дьявола добродетели, но, Ами.., святой Петр дал мне почти невыполнимое задание. *** Малахит потратил на поиски Минако полтора дня. Сидя в своем экипаже, М.К. видел, как она стоит у дверей церкви. Казалось, плечи Мины согнулись под тяжестью какого-то груза, намного превышающего ее собственный вес. В руке она рассеянно держала свою нелепую алую шляпку и напоминала птенца, выпавшего из гнезда. Малахит видел, каким напряженным стало лицо Минако в тот момент, когда она заметила его. Словно очнувшись, она надела шляпку и завязала ленты, поглядывая то на М.К., то по сторонам. - Минако! - Малахит приподнял шляпу, подойдя к ней. - Мистер Кунсайт. - Мина кивнула и сделала шаг к нему. Раздалось легкое потрескивание. Она явно замерзла, глаза сверкали, как серебряные доллары, и Лили почему-то то и дело смущенно поглядывала через плечо. Наконец Малахит понял, в чем дело - ее платье разорвалось сзади, очевидно, дверь защемила подол. Надорванный кусок ткани волочился за ней как шлейф. Он, едва сдержав улыбку, сказал первое, что пришло ему в голову: - Прекрасная погода! - Да, если вам нравится снег. - Конечно, нравится. - В иных обстоятельствах мне - тоже. Малахит подвел Минако к экипажу и открыл дверцу, делая вид, что не замечает ее удивленного взгляда: - Прошу вас! - Нет, благодарю. - Я не привык упрашивать. - Кунсайт бросил на нее строгий взгляд. - Может, помочь вам подняться? - Нет, я не хочу отнимать у вас время, ведь оно, как известно, деньги. Сев в экипаж, Малахит ощутил растерянность. Между ними что-то явно происходило, это разжигало его любопытство и не позволяло ему уехать. Он проводил взглядом удаляющуюся Минако: - Бенни, следуй за ней на расстоянии. Экипаж тронулся. Она шла довольно быстро, но Бенни все же сдерживал лошадь. Наконец Малахит не выдержал, велел догнать Минако и открыл окно. - Я искал вас. - Он уже не в первый раз заметил, что она старательно отводит глаза. - Зачем? Сегодня нет торговых операций? М.К. пропустил колкость мимо ушей: - Еще слишком рано. - Надеюсь, поиски не ввели вас в крупные расходы. - У меня есть немного свободного времени. - Он щелкнул крышкой золотых часов. - Сейчас только десять утра, а банки откроются в одиннадцать. Сегодня мой доход составит около двух тысяч долларов. Минако не замедлила шаг, но почему-то нервно стянула перчатку. - Поздравляю. Для вас, конечно, это как бальзам. - Вам неинтересно, зачем я вас разыскивал? - Нет. - Мина поднесла руки к губам и подышала на них. Наконец, пройдя еще несколько шагов молча, она остановилась и резко добавила: - Меня не интересуете ни вы, ни ваши действия. - Напрасно вы раздражаетесь. Она пристально посмотрела на него, затем перевела взгляд на свои руки, невольно сжатые в кулаки. - Полагаю, у меня есть для этого основания. - Минако, - Малахит чуть не по пояс высунулся из окна, - у меня к вам хорошее предложение. Садитесь сюда, и мы поговорим. - Едва ли я его приму. - Да откуда вы знаете, что я предложу? Хоть выслушайте меня. - Боюсь, вам не понять меня. Млахит мысленно выругался. Обычно такая тактика действовала безотказно, но пауза слишком затянулась, он почти физически ощущал, как движется минутная стрелка на его часах. - Я готов дать вам сотню долларов только за то, чтобы вы немедленно сели в экипаж. Это же ни к чему вас не обяжет, верно? Глаза мины сузились, как у разозленной кошки, и стали колючими; она гордо подняла голову и, не сказав ни слова, двинулась дальше. - Итак? - Кажется, мы мыслим разными категориями. Словно вспомнив о чем-то, Минако свернула на аллею, где, как обычно, толпились бездомные эмигранты, подошла к женщине с ребенком на руках, порылась в кармане, что-то вынула и отдала женщине. Приглядевшись, Малахит увидел небольшую мисочку. Мина перекинулась с эмигранткой несколькими словами, благодарно улыбнулась и повернула назад. - Бенни, догоняй. Когда поравняемся с ней, останови экипаж. Тем временем Малахит отсчитал несколько зеленых бумажек. - Двести. - Нет, спасибо. - Пятьсот! - Мина снова покачала головой. - Тысяча! Две! - Неужели только за то, что я выслушаю вас? - Она с изумлением взглянула на него. - Да. - Две тысячи долларов? - Именно так. - Наличными? - Минако смотрела на него в упор. -Да! - Прямо сейчас? - Да!!! Она протянула руку: - Деньги! М.К. спрыгнул на тротуар и сунул ей деньги. - Пересчитайте, пожалуйста, - сказала она. - Что?! - Пересчитайте на всякий случай. Вы же не хотите ошибиться? Малахит мысленно выругался, но все же сделал то, что требовала Мина. - Спасибо, вы очень любезны. - Залезайте. - А теперь подождите минуточку. Изумленный Малахит увидел, как Мина снова бросилась к аллее, подошла к бледным ребятишкам с огромными глазами и вложила в руку каждого из них сотенную бумажку. Остановившись перед женщиной с ребенком на руках, он сунула ей все, что осталось. - С Рождеством! Frohliche Weihnachten! Потрясенная немка недоверчиво рассматривала стодолларовые банкноты, а Минако с торжествующей улыбкой повернула назад. - О'кей, мистер Кунсайт. Теперь я готова! Он не знал, чего ему хотелось больше - придушить Мину или поздравить ее. Этой несносной женщине опять удалось вывести его из равновесия! И все же он испытывал необъяснимое удовлетворение. Теперь она сидела напротив него. - Я мог бы дать и больше, - начал Малахит, поглядывая в окно. - Могли бы? - Вполне. Стоило только поторговаться. - Невероятно интересно! Мне все же следовало показать вам, как нужно обходиться с людьми. Кстати, скажу вам по секрету... - Что? - Я ни в коем случае не приму вашего предложения.   Глава 4 Минако, расположившись в глубоком кожаном кресле, рассматривала картины на стенах и великолепную мебель из красного дерева с медной инкрустацией. В широкое окно кабинета Малахита она видела засыпанную снегом улицу и два магазинчика. Минако внимательно оглядывала все, упорно не замечая хозяина. - Минако! Она обернулась. Малахит, сидевший за огромным столом, обращался к ней, но смотрел в сторону. Здесь, в своем кабинете, он еще больше производил впечатление человека, привыкшего повелевать. Теперь Минако уже не сомневалась: он действительно считал себя могущественным и сильным и даже если бы отрицал это, манеры кунсайта и роскошь, окружавшая его, непреложно свидетельствовали о занимаемом им высоком положении в обществе. М.К. вынул ручку из серой мраморной чернильницы и отряхнул перо. - Когда вы были здесь в прошлый раз, я услышал от вас кое-что весьма любопытное. Минако молчала, понимая, что этот денежный мешок Малахит почему-то действительно заинтересовался ею. - Вы говорили, например, что не все можно купить за деньги. - Да, и готова повторить это. - Так вот, заявляю, что категорически не согласен с вами. - Минако хотела возразить, но Кунсайт остановил ее: - Дайте мне закончить. Я не согласен с вами, но мне нравится, когда мое мнение пытаются оспорить. Более того, я нахожу вашу точку зрения весьма оригинальной и даже отчасти интригующей. - Для чего вы все это мне говорите? - Я хочу, чтобы вы доказали свою правоту. Удобный случай отстоять свою точку зрения, не так ли? - Простите, не понимаю вас. - Помнится, вы сообщили мне, что вам некуда идти. - Так оно и есть. - В таком случае предлагаю вам остаться здесь и попытаться убедить меня в справедливости вашей теории. - Он уперся локтями в стол и в упор посмотрел на Минако. "Ну прямо святой Петр!" - пронеслось в ее голове. - Докажите мне, что на Земле есть хоть что-то, чего нельзя продать или купить. - Зачем? Для чего вам это нужно? И почему я? - Ради развлечения. Такая постановка вопроса вас устроит? - Но вы, видимо, считаете, что вам бросили вызов! - И это тоже. - Он приподнял ручку и взглянул на кончик пера. - Итак, вы называете мне то, что, по вашему мнению, невозможно приобрести за деньги. Я же в самый короткий срок выкладываю наличные и доказываю вам обратное. Таким образом, каждый из нас подтвердит свою точку зрения. Идет? - Что будет ставкой в нашем споре? Малахит удивленно посмотрел на Минако и расхохотался легко и непринужденно, что в последнее время с ним нечасто случалось: - Назовите вашу цену! - Вы, как всегда, мыслите только в денежных категориях. - Хорошо, я имел в виду не цену, а награду. Минако помедлила, размышляя о своих обстоятельствах и конечной цели. В сущности, то, что задумал СМалахит, было весьма на руку Мине. Возможно, там, на Небесах, решили ей чуточку, самую малость помочь. - Я могу потребовать у вас все, что угодно? - Да, - подтвердил малахит. - Ладно... Тогда так. Если мне удастся доказать вам, что вы не правы, то вы в течение недели должны найти человека, потерявшего всякую надежду, и дать ему шанс. Впрочем, отыскать таких людей нетрудно, сходите на аллею к эмигрантам. - Мина внимательно наблюдала за реакцией Малахита. - Договорились, - ответил он. То, что Кунсайт так легко согласился, не понравилось Мине. - Вы можете сказать конкретно, что предпримете? Малахит молча изучал какую-то бумагу и, казалось, не слышал Минако. - Мистер Кунсайт? - Он поднял глаза и вопросительно посмотрел на нее. - Вы мне не ответили. Малахит решительно отодвинул бумагу. - Я установлю с ним приятельские отношения, - с трудом выдавил он и быстро поднялся. - Мне предстоит провести несколько деловых встреч. Одну - сегодня вечером, через несколько дней - следующую. Вы будете меня сопровождать. - Малахит повернулся к окну. - Просто сопровождать? Больше ничего? - Да. - Хорошо, - согласилась Мина. - Будем считать, сделка состоялась. Малахит позвонил в колокольчик, и на пороге появился дворецкий. Казалось, он окосел: его лицо было обращено к хозяину, а глаза устремлены на Минако. - Проводи мисс Минако в золотую комнату, Гейдж, и не забудь проследить, чтобы она ни в чем не нуждалась. - Взглянув на Мину, М.К., насмешливо сверкнув глазами, добавил: - У нее должно быть все, что можно купить за деньги. *** Золотая комната отвечала своему названию. Кровать, стенные панели, обои - все было покрыто позолотой и ослепительно сияло. Картина, написанная на высоком потолке, изображала восход солнца, на полу из дубовых позолоченных досок лежал огромный ковер того же золотистого тона, что и шторы. Присмотревшись к вышивке на ковре, Минако с облегчением убедилась, что ее лейтмотив - не долларовые купюры, а цветочный орнамент, расположенный в несколько рядов. За одной из дверей оказалась гардеробная, увешанная зеркалами в золоченых рамах. За дверью с золотыми ручками в виде дельфинов размещалась ванная комната, отделанная бледно-желтым мрамором. - Великий Боже, - прошептала, Мина разглядывая золотую раковину. В зеркале, висящем над ней, она увидела свои изумленные, округлившиеся глаза. Обернувшись, она уставилась на унитаз, похожий на золотой трон. Минако вдруг начала давиться от смеха, потом расхохоталась громко и безудержно. Она не могла остановиться, ибо никогда еще не видела более нелепого сооружения. Поселив ее здесь, Кунсайт, очевидно, хотел показать, какую колоссальную сумму выложил за отделку этих апартаментов. И в самом деле, все в этой золотой комнате было самым дорогостоящим, но свидетельствовало лишь о несметном богатстве и поразительной безвкусице. Минако вышла из ванной комнаты, ощущая подавленность и дискомфорт. Теперь она поняла, что ей едва ли удастся переделать М.К. В спальне Мина снова осмотрелась. Каждый элемент отделки, каждая безделушка выглядели поистине безупречно. Дорого и роскошно. Мертво и холодно. Время бежало неудержимо быстро, и Минако внезапно осознала, что человек, живущий в таком доме, нуждается не просто в хорошем уроке. С этим, вероятно, уже опоздали. Малахит зашел слишком далеко, и Минако очень удивилась бы, узнав, что он вообще способен испытывать подлинную радость и счастье. Если такое и случилось бы, он, несомненно, начал бы измерять их в долларовом эквиваленте. Мина опустилась на застеленную шелковым покрывалом мягкую постель. Одна только ручная резьба по дереву явно стоила бешеных денег. Чувство беспомощности охватило ее, и она, уткнувшись в подушку, зарыдала. Ей стало очень больно. Нет, не за себя, падшего ангела. А за Малахита, за его погибшую душу... *** М.К., открыв дверцу экипажа, бросил взгляд на окно верхнего этажа, ибо инстинктивно почувствовал, что оттуда пристально смотрят на него. Штора быстро задернулась, и ему снова захотелось рассмеяться - уже второй раз за этот день. Едва он подошел к дверям, они широко распахнулись. Малахит давно заметил, что все слуги, начиная с дворецкого, разносчики газет и мальчишки-лифтеры в период рождественских праздников работают гораздо усерднее, стараясь угодить и надеясь получить более щедрые чаевые. К удивлению Кунсайта, на пороге стоял не Гейдж, а Минако в жакете и шляпке. Он нахмурился и посмотрел вверх: - Это вы сейчас были там? Мина кивнула. Он задумался. От экипажа до дверей - восемь ступенек; лестница между вторым этажом и холлом - не менее сорока. Видимо, Минако бежала во всю прыть, ибо раскраснелась и с трудом переводила дыхание. Малахит окинул ее взглядом: - Куда-то собрались? - Да. Вместе с вами. - Куда же? - Доказывать свою правоту. Я готова. - Прямо сейчас? Чего ради? - Чтобы развлечь вас, конечно. Он заметил, что глаза у нее покраснели: - Вы снова плакали? - Нет, соринка в глаз попала. - Вот как! Сразу в оба? - Вы весьма проницательны. Так оно и есть. - Она наклонилась над небольшим старым дорожным саквояжем. - Вот здесь. - Что здесь? - Считайте это сюрпризом. Между тем снова пошел снег, и Минако с тоской посмотрела на небо. - Пойдемте! - Она вывела Малахита из дома, крепко ухватившись за его руку. - Эй! Куда вы? А экипаж? - Нет! Мы пойдем пешком. - Но ведь валит снег! - Ничего, это даже лучше, - улыбнулась Мина. Идя по заснеженному тротуару, Она по-прежнему держалась за Кунсайта. В другой руке она несла свой саквояж. Девушка тихо напевала рождественскую песенку "Джингл Беллз", приветливо улыбаясь каждому встречному, обязательно поздравляла его с наступившим праздником. Теперь Малахит понял, что Минако ведет его к городскому парку. Распевая о колокольчиках и ангелах, она направлялась туда, где видны были засыпанные снегом деревья и кустарники. - Присядьте здесь, - предложила Мина, стряхнув со скамейки снег. - По-вашему, развлечься значит посидеть на этой лавке? - поинтересовался Малахит, усаживаясь. - Нет, конечно. - Она поставила перед собой саквояж и открыла его. - Это для вас, - сказала Минако, вынимая оттуда пару старых коньков, - а это - для меня. - Она вытащила еще одну пару таких же старых коньков. - Это и есть ваш сюрприз? - Да, и совершенно безвозмездный. - И где вы достали эту историческую реликвию? - Заняла. На время. А теперь надевайте их и затяните потуже ремень. Она надела коньки и, привстав со скамейки, пошевелила ступнями, проверяя, надежно ли закреплены ботинки. Казалось, ей не впервой кататься на льду. - Отлично, - удовлетворенно улыбнулась Мина, чуть отойдя от Малахита. - Вы что, даже не переобулись? Помнится, кто-то утверждал, что всегда готов принять вызов. Секундой позже она уже шла по тропинке к пруду. Кунсайт, кряхтя и ругаясь, натягивал коньки и поглядывал вслед горделиво удаляющейся Минако. Кто бы мог подумать, что еще совсем недавно ее юбка была почти разорвана, а жакет сильно пострадал при несчастном случае! Тончайшая работа! Малахит никогда прежде не видел таких искусных рукодельниц. - Поторопитесь! - позвала его Мина певучим голосом. - Не бойтесь, вам не придется раскошеливаться в пользу бедных! *** - Не понимаю, за что мы должны выкладывать по дайму? - Минако удивленно смотрела на служащего парка в синей униформе. Он стоял в небольшой будке на берегу пруда, скрытой стеной кустарника. Служащий терпеливо объяснил: - Катание на коньках стоит десять центов с каждого. Мина услышала, что кто-то спускается по тропинке. Ей совсем не хотелось видеть сейчас торжествующее лицо М.К., и она отвернулась. Пусть упивается своим триумфом! За спиной, совсем рядом, заскрипели его коньки. - В чем дело? - прозвучал его низкий голос. - Я ошиблась, мистер Кунсайт. Катание на коньках стоит денег. Позади послышался звон монет. Минако обернулась - Он рылся в карманах, отыскивая мелочь. - Нет! Малахит, злорадно улыбнувшись, обратился к служащему: - Каков ваш доход в хороший день? - Пятьдесят долларов, - бросил служащий, удивленно пожав плечами, - иногда шестьдесят. М.К. вынул три золотые монеты по двадцать долларов и добавил к ним еще сорок бумажных. - Будем считать, у вас сегодня очень хороший день. Закрывайте лавочку и убирайтесь. Не успела Минако открыть рот, как Малахит увлек ее на лед, и через секунду она уже кружилась, поддерживаемая его сильной рукой. Минако хотела сказать ему, что раздумала кататься с ним на коньках, поскольку это - платное удовольствие, и она лучше придумает что-нибудь другое. Но, стараясь удержать равновесие молчала. Она стояла на коньках впервые в жизни.   Глава 5 Уже во второй раз за последние два дня М.К. разглядывал Минако с неподдельным изумлением. Только теперь она лежала вниз лицом на льду. Наконец она подняла голову и взглянула на Малахита: - Я сделала небольшое открытие. Оказывается, без крыльев держаться в воздухе почти невозможно. - Вы не очень сильно расшиблись? - Нет. Пострадала только моя гордость. - Она оперлась на руки и встала на четвереньки, пытаясь снова принять вертикальное положение. Кунсайт помог ей подняться. - Я полагал, что человек, выходящий на лед, должен уметь хоть немного держаться на коньках. - Он не выпускал ее руку. - Я думал, вы неплохо катаетесь. - Я тоже так думала, - пробормотала Минако. Коньки ее разъезжались в разные стороны, и ей пришлось изо всех сил вцепиться в М.К., чтобы не растянуться снова. - По крайней мере со стороны это казалось нетрудным. - Повернитесь ко мне, - сказал Малахит, выпуская Мину. - Да я даже с места двинуться не могу. - Попытайтесь сделать это медленно. - Я не умею творить чудеса. Он сделал небольшой круг перед озадаченной Минако и снова взял ее за руку: - Соедините ноги! Ближе! Так, не расслабляйте голень! Не бойтесь, я помогу вам. - Вы умеете кататься, - с завистью проговорила Мина. Малахит молча взял ее за обе руки и, медленно откатываясь назад, потянул за собой. - Не горбитесь! Расправьте плечи! - Вы правы, это легче, чем мне казалось. Кунсайт, зайдя сзади, поддерживал ее за талию, толкал вперед и набирал скорость. Щеки Минако порозовели, она впервые за все это время весело улыбнулась. - Это превосходно! - Удивленный Малахит услышал ее смех. Он поехал еще быстрее, не замечая холодного ветра, бьющего в лицо. Смех девушки становился все звонче и задорнее. Этот смех да еще знакомый запах лимона производили на него совершенно необъяснимое впечатление, пробуждали давно забытое ощущение радости. Малахит крепко обхватил Минако спереди и закружился с ней на одном месте. Вдруг их глаза встретились - Малахит, пожалуй, не встречал такого ясного взгляда, выражавшего чистые и неподдельные чувства. Внезапно он показался себе изгоем, ибо в этот короткий миг для него утратило значение все, словно предыдущие тридцать лет прошли впустую. Глаза Мины сияли так, будто он, ощутив пустоту в душе, бросил к ее ногам целый мир. Мысли об этом доставляли ему мучительную боль. Эта странная женщина задела самые потаенные уголки сознания Кунсайта и заставила его заглянуть в себя. С огромным усилием ему удалось оторваться от ее цепкого, притягательного взгляда. - Теперь попробуйте сами! - Малахит легонько подтолкнул Мину, задав начальную скорость и наблюдая, как она неуклюже покачивается и отчаянно размахивает руками, пытаясь сохранить равновесие. Он крикнул ей вслед: - Держите спину прямо, но старайтесь расслабиться! Доверьтесь своему телу! Мине явно не удалось последовать его совету - издали она напоминала фонарный столб. Ей было весело и страшно, она катилась вперед, то и дело выкрикивая его имя и все больше набирая скорость. Малахит легко обогнал девушку и, развернувшись, хотел поймать ее, но промахнулся, и она пролетела мимо. Наконец Минако налетела на дерево возле самого берега. Сильно ударившись, она издала вопль, а с дерева на нее посыпались густые хлопья снега. Кунсайт не удержался от смеха - сначала он вообще не видел Мину. Потом из сугроба показалась шляпка и вынырнуло ее обескураженное лицо. Она напоминала Сайта-Клауса, ненароком угодившего в снежную лавину. Ее глаза, запорошенные снегом, сияли, как свежеотчеканенные монеты. Малахит отвернулся, покатываясь от безудержного смеха. - Эй, Малахит! Он с трудом принял серьезный вид. М.К., мистер Кунсайт - вот его имена, к которым он привык, а "Малахит" звучало несколько странно. - Это то, что нельзя купить за деньги, а? - Минако, метко швырнув в него снежком, сбила шляпу и торжествующе улыбнулась. Отряхиваясь от снега, Кунсайт подъехал к Мине, не осознавая, что все еще глупо улыбается. - Разве это не восхитительно? - спросила она, все еще не освободившись из снежного плена, и запустила в него вторым снежком. М.К. уклонился, и Мина взяла горсть снега, но, взглянув на Малахита, опустила руку - в его глазах появился сердитый блеск. Она бросилась бежать через заносы, то и дело увязая в глубоком снегу. Шляпа ее сбилась, растрепанные волосы развевались на ветру. Малахит догнал ее, и они, повалившись, с веселым смехом покатились к пруду, туда, где стояли совсем молодые деревья. Мина все еще смеялась. Когда они оказались у льда, М.К. заметил, что снег сверкает у нее на лице, как осколки бриллиантов. Золотистые волосы напоминали нимб, щеки раскраснелись, и Кунсайт чувствовал ее горячее дыхание. Она улыбалась ему. Для него. Не задумываясь, Малахит обнял Мину и прижался к ее губам. Но тут произошло нечто совсем необъяснимое. Кунсайт вдруг услышал звон колокольчиков. *** Этой ночью Мине снилось, что Малахит все еще целует ее, а его взгляд уже не такой чужой и далекий. Когда архангелы с холодными лицами сносили ее вниз по лестнице Иакова, они посматривали на нее с недоумением, словно сомневаясь, существует ли Минако на самом деле. Почти такое же выражение было у нее самой, когда она ощутила поцелуй Кунсайта, ибо тоже сомневалась в его реальности. Но так или иначе это показалось ей райским наслаждением, обретенным здесь, на земле, а не на небесах. Мина, откинув одеяло, поболтала в воздухе ногами; знакомая шелковая сорочка доходила ей почти до колен. В комнате было очень тепло, хотя окна за ночь совсем заиндевели. Все началось с камина, который растапливала одна из служанок по имени Пэг. Именно она и дала Мине две пары коньков. Через золотисто-желтые шторы в спальню проникал тусклый утренний свет. Девушка раздвинула их и, подышав на стекло, выглянула наружу. На улице увидела множество пешеходов и крытые зимние экипажи. Мир, сверкавший вчера девственной белизной свежевыпавшего снега, теперь стал скучным, холодным и серым. Что-то сейчас поделывает Малахит? Зарабатывает очередную порцию денег? Возможно. Потерял вчера с ней время в парке, а теперь, наверное, жалеет об этом и подсчитывает убытки... Мина опять забралась в кровать и ненадолго задремала. Ей снова привиделся Кунсайт - только теперь уже в строгом деловом костюме денежного магната он сидел за своим столом и деловито пересчитывал столбик золотых монет. Ее разбудил осторожный стук в дверь. - Да? - Минако натянула на себя одеяло. - Ваши вещи прибыли, мисс, - сообщила ей улыбающаяся Пэг, входя в комнату. - Мои вещи? – Проснувшаяся Мина удивленно уставилась на служанку. Та кивнула. Минако выбралась из постели и выглянула в холл - там стояли чемоданы, сундуки, шляпные коробки, лежали какие-то свертки... - Это ваши вещи, - повторила Пэг. - Мистер Кунсайт сказал, что они прибыли сегодня утром. - Так и сказал? Пэг направилась в гардеробную: - Я приготовлю для вас ванну, мисс Минако. Пока Гейдж занесет все это в комнату и распакует, вы успеете освежиться. Наверняка никто еще не принимал ванну так поспешно. Мина внимательно прислушивалась к звукам, доносившимся из комнаты, и, едва поняв, что все кончено, мигом вылетела из ванной комнаты, на ходу застегивая сорочку. Увидев одежду, она сразу подумала, что ее хватит для всего Нью-Йорка. Приглядевшись внимательнее, Минако поняла, что все это куплено вовсе не в Нью-Йорке - на каждом из чемоданов стоял почтовый штамп, коробки же были обернуты в прозрачную серебристую бандерольную ткань. Здесь она обнаружила платья для прогулок из тончайшего кашемира, меха, дневные шелковые платья из тисненого шелка с кружевами и бисерной отделкой, меховые шапочки и муфты, шерстяные и кожаные перчатки разных фасонов, огромное количество корсетов и нижнего белья... Шляпных коробок Мина насчитала не менее тридцати: они стояли вдоль стены ровными рядами, а рядом с ними - коробки с обувью. Взяв один из свертков, Минако положила его на кровать и развернула, одолеваемая любопытством. Ее сердце на мгновение остановилось. Она затаила дыхание. В свертке оказалось белоснежное вечернее платье из бархата, почему-то легкое и тонкое, как паутина. Ткань напоминала знакомые облака, по кайме юбки шел вышитый затейливый узор, похожий на далекие созвездия, но только на белом фоне. Мина даже и в голову не приходило, что на свете существует подобная красота, и она не могла оторвать от платья восхищенного взора. Тончайшая серебряная вышивка переливалась в свете камина на белом бархате. Это платье казалось маленькой частью небес. Ее небес. Того, что теперь сохранилось лишь в ее памяти. Минако прижала платье к груди и долго сидела так, не в силах подняться. Глаза ее затуманились слезами. - Видимо, это доставило вам удовольствие. - Голос Малахит вывел ее из транса. Он стоял в дверях, с недоумением глядя на потрясенную Мину. - Это чудесно. - Она тряхнула головой и окончательно пришла в себя. - Чудесно до такой степени, что вы снова, кажется, плачете... - Вовсе нет. Просто вспомнила о том, что имела и потеряла. – Минако почувствовала, как Малахит насторожился, а его взгляд стал почему-то сердитым. - Одевайтесь, - распорядился он, - и спускайтесь вниз. Быстро. - Мы куда-то уезжаем? - Да. – Кунсайт, поколебавшись, добавил: - Не знаю, кто прислал вам все это, но если выясню, охотно пожму ему руку. Не успела Минако ответить, как он закрыл за собой дверь. Посмотрев ему вслед, она совсем расстроилась. Увы, в сложившейся ситуации ему никогда не удастся пожать руку таинственному отправителю. Небесная канцелярия находится слишком высоко. Мина выбрала платье из шелка цвета аквамарина и направилась с ним в гардеробную. Глядя на себя в зеркало, она немного задержалась. Мине показалось, что ее внешность несколько изменилась, хотя и незаметно для постороннего глаза. Минако снова озадаченно взглянула на себя и вдруг улыбнулась, внезапно поняв причину, - вчера в парке она чувствовала себя, по-настоящему счастливой. *** М.К. вручил Зойсайту пачку документов и поднялся из-за стола. Они вышли вдвоем из библиотеки и направились в холл. Кунсайт, прислонившись к перилам, молча наблюдал, как поверенный шуршит бумагами, пряча их в свой необъятный портфель. Встретившись с Зойсайтом, Малахит не упомянул о расписке, на которой тот настаивал двумя днями раньше. Его адвокат же никак не мог взять в толк: зачем Малахиту оставил эту женщину у себя? Развлечение? Желание изменить привычное течение жизни? Потребность в общении? Все это казалось нелогичным и необъяснимым. Сам М.К. не желал давать никаких разъяснений на этот счет. Точно Зой знал одно - Кунсайт не имеет ни малейшего представления о том, кто она, откуда взялась, и, видимо, пока не стремится выяснять это. Как профессионала Зойсайта это очень беспокоило - он почти физически ощущал дискомфорт. Уложив бумаги и нерешительно потоптавшись у двери, поверенный осторожно начал: - Я забыл спросить: вы заставили ее подписать наш документ? - Нет. - Но, по-моему, вы собирались установить личность этой женщины. - Я скоро займусь этим вплотную. - Кунсайт вцепился в перила, что не ускользнуло от опытного взгляда Зоя. - Да уж. Не забывайте, это очень важно. Вам необходимо сделать это. Нетерпеливым жестом М.К. дал понять Зойсайту, что больше его не задерживает, и поставил ногу на ступеньку, но тут что-то синее, неожиданно мелькнувшее перед глазами, заставило его остановиться. Он посмотрел наверх, испытывая странное ощущение близкой гибели от какой-то роковой угрозы. Но это был не рок. На лестнице стояла Минако, но Кунсайт никогда еще не видел, чтобы она смотрела на него сверху. Мина грациозно прислонилась к перилам, затем, не спуская с него своих голубых глаз, направилась вниз, напевая незамысловатый мотив. До конца лестницы оставалось всего несколько футов, когда она споткнулась и, громко воскликнув "ой!", с размаху налетела на Малахита. Грохнувшись на мраморный пол Кунсайт перевел дыхание и тут же обнаружил, что Минако лежит сверху, а ее лицо всего лишь в нескольких дюймах от его носа. Он тряхнул головой, чтобы привести себя в чувство. - Знаете, - сообщила Мина, простодушно улыбаясь и внимательно глядя в его глаза, - я только что думала о вас. - В тот момент, когда вы летели на меня? - Вы же сами велели мне быстро спускаться, - смущенно проговорила златовласка, распростершись на Малахите и не делая попытки подняться. Выбравшись из-под Мины, он встал на колени и протянул ей руку. Она обхватила Малахита за шею, не отрывая от него пристального взгляда и словно пытаясь напомнить ему о том, что произошло накануне. Тогда они лежали, запорошенные снегом, и он... - Итак, М.К... - Кунсайт вздрогнул, услышав голос Зойсайта. Тот стоял в дверях и саркастически усмехался. - Итак, М.К., я вижу, вы все-таки нашли ее.   Глава 6 Наверное, это был самый длинный день в его жизни. По крайней мере так казалось Кунсайту. Освободившись от навязчивого Зойсайта, который тихо, но насмешливо извинялся за то, что появился в холле в столь неподходящий момент, М.К. вдруг захотел сделать Минако что-нибудь приятное. Такое, что хоть на время вывело бы ее из уныния, охватывавшего девушку всякий раз, как разговор заходил о прошлом. Что мог придумать этот эгоцентричный финансист? Он повел Мину в лучший ювелирный магазин. О черт! Он впервые видел женщину, в глазах которой не зажегся жадный блеск, когда она взглянула на витрину. Минако смотрела на алмазы и называла их красивыми, соглашаясь с продавцом, что они похожи на яркие звезды. Кунсайт, прислушиваясь к разговору, находил, что ее глаза гораздо больше напоминают звезды. О сапфирах она отзывалась одобрительно, рубины и изумруды в ее представлении были просто красными и зелеными камешками, а жемчуг... Господи! Едва она бросила взгляд на жемчуг, ее лицо почему-то исказила невыразимая боль. Временами Малахиту казалось, что Минако чего-то стыдится. Словно в трансе, она бормотала что-то о каких-то воротах... Нет, не о воротах. О Райских вратах. О жемчуге, похожем на слезы ангелов... Они провели в этом магазине не менее двух часов, и Кунсайт, втайне от Мины, купил несколько крупных бриллиантов, а также красных и зеленых камешков. Клерк, принявший заказ о доставке на дом, побежал в заднюю комнату оформлять покупку, вытирая на ходу вспотевший лоб носовым платком. Когда они вышли из магазина, в ушах Минако красовались изысканные бриллиантовые серьги в платиновой оправе, вызывающие жгучую зависть у всех встречных дам. Это все, что она согласилась принять. Очевидно, из жалости к Малахиту. Об остальных покупках она не подозревала, зато радости клерка, отца десяти детей, живущего только на комиссионные, не было предела. Кроме серег, Минако выбрала еще одну вещицу, казалось, очаровавшую ее: небольшую золотую булавку в форме крыльев. При взгляде на нее лицо девушки прояснилось. Наступил вечер. Малахит снова приказал подать экипаж - они ехали в оперный театр на концерт симфонической музыки, открывающий новый сезон. Кстати, именно здесь Кунсайт заключал немало сделок, поэтому посещение оперы всегда входило в его планы. Минако сидела молча, но с таким видом, словно читала увлекательную книгу. В своем белом вечернем платье и изящной шляпке, отороченной мехом, она напоминала Снежную королеву. Напряженность атмосферы казалась почти осязаемой, и М.К. с трудом скрывал раздражение. Подумать только, он, способный уломать сотни мужчин, партнеров по бизнесу, никак не мог найти подход к этой женщине, называющей себя Минако. Этот день не принес ничего, кроме ощущения, что отчужденность между ними все усиливается. Малахиту постоянно казалось, будто он все время делает что-то не то и совершенно не правильно. Это вызывало дискомфорт и беспокойство. Странно, но Минако каким-то образом корректировала его размеренную, устоявшуюся жизнь. Еще удивительнее было то, что Кунсайта почему-то радовал такой поворот событий. Он заметил: Мина воспринимает окружающий мир несколько иначе, чем все прочие. Малахит снова посмотрел на Мину. Судя по ее виду, она могла сейчас либо заплакать, либо бросить в него чем-то тяжелым. Однако «рядом сидящая» отвернулась и начала рассеянно смотреть в окно экипажа. Мириады застывших снежинок сверкали при свете вечерних фонарей. - У вас совершенно несчастный вид, - наконец нарушил молчание Малахит. - Нет, почему же. - Минако уныло покачала головой. - Тогда я ничего не понимаю. Вот уже несколько минут внимательно наблюдая за вами, никак не могу взять в толк, что плохого произошло. - Почувствовав, что в его голосе звучит раздражение, Кунсайт мягко добавил: - Я собирался сказать вам это раньше. - Когда? - Недавно. Когда вы спустились в холл. Я еще говорил о том, как вы выглядите. - Да, помню. - Мина снова уставилась на мелькающие фонари. - Вы даже заметили, что я прекрасно одета. Богато. Снова что-то не так. Малахита бесило, что собеседница явно считает его неуклюжим. Весь день, с самого раннего утра, ему ни разу не удалось ей угодить - ничем, кроме золотой булавки. Экипаж остановился в конце улицы, возле оперного театра. Кунсайт открыл дверцу, спрыгнул на мостовую и галантно подал руку своей даме. Вокруг были толпы людей. Вдоль домов стояли праздные зеваки, мечтая хоть краем глаза увидеть чету Вандербильтов или Рокфеллеров, входящих в оперный театр. Количество нищих поражало воображение - они были повсюду с ржавыми жестянками в руках. Вдруг Мина выпустила руку Малахита и быстро направилась к веренице нищих. - Минако! Казалось, она не слышит. Кунсайта не слишком удивило, что она собирается бросить новые бриллиантовые серьги в первую попавшуюся кружку. - Какого черта? - прошипел Малахит, оттаскивая ее. Мина с неподдельным удивлением посмотрела на него и снова перевела взгляд на оборванцев: - Кто-то же должен помогать им. Кунсайт в изумлении уставился на Минако. Господи! Невинный младенец! Да встречал ли он хоть раз в жизни такое воплощение доброты? - Как бы ни были вы замкнуты в себе самом, Малахит, - твердо проговорила Мина, - помните: в мире много людей, не способных выкарабкаться в одиночку. И они... - тут ее голос стал совсем тихим, - и, может быть, они тоже падшие ангелы. Кунсайт сунул руку в карман. - Послушайте, наденьте серьги! - На его ладони лежала груда зеленых бумажек. Сейчас он согласился бы купить улыбку Минако за любые деньги. *** Мине этот вечер тоже показался самым длинным из всех, что она помнила. Ей пришлось познакомиться с доброй сотней мужчин, мыслящих так же, как и Малахит, и со столькими же женщинами, с завистью глазеющими на ее серьги. Мужчины разговаривали только о деньгах и о бизнесе, что, впрочем, не мешало им с вожделением поглядывать на Минако. Не успел Кунсайт на несколько секунд отвернуться от нее, как она тотчас услышала шепот: "Какая привлекательная дама! Интересно, за сколько он ее купил?" Все здесь двигалось и бурлило, утверждая Минако в мысли, что чистилище выглядит почти так же, как высший свет Нью-Йорка. Может, чуточку привлекательнее. Да и сам Малахит, очутившись здесь, мгновенно изменился. В его взгляде появилась какая-то одержимость. Он поглядывал на Мину, как на свою собственность, предмет личной необходимости, но тем не менее не отходил от нее далеко, словно ощущая, что она очень уязвима, окруженная этими хищниками, с которыми никогда прежде не сталкивалась. Кунсайт держал ее за руку и начинал крутить головой, если она хоть на минуту исчезала. Нет, Мина совершенно не постигала смысла таких вечеров, держащих людей в нервном напряжении. Когда публика, вдоволь наговорившись, заняла свои места, ее радости не было предела. Исполнялось соло на арфе. Минако, не замечая удивленных взглядов соседей, сидела около Малахита на балконе, сжав руками виски. В зале раздались громкие "дзинь", "дзинь"... Ошеломленные люди смотрели на сцену, видя, как одна за другой рвутся струны на арфе... Неужели присутствие падшего ангела даже здесь, на земле, оказывает такое воздействие... А может, у Господа Бога просто странное чувство юмора? Часом позже Мина в шелковой сорочке Малахита смотрела из окна золотой комнаты на окружающий мир, совершенно недоступный ее пониманию. Почувствовав, что она не одна, Минако обернулась и увидела Кунсайта. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, и пристально смотрел на нее. На нем были те же рубашка и брюки, что и в театре. Он снял лишь фрак, белый галстук и бриллиантовые запонки. Конечно, он появился здесь не случайно. Мина понимала, что Малахита привело сюда самое обыкновенное чувство страха: он боялся, как бы она не покинула его. Его челюсти были сжаты, мышцы шеи напряжены, воспаленный взгляд пронзительных серых глаз словно пытался высказать что-то невыразимое словами. Не зная, чего хочет Малахит, она отошла от окна и села на постель, ощущая подавленность и необъяснимое унижение. Минако внимательно посмотрела на Кунсайта, надеясь угадать по выражению его лица ответы на мучившие ее вопросы. Наконец Малахит двинулся к ней. - Почему вы всегда так смотрите на меня? - Как именно? - Стоя возле постели, он казался почти испуганным. - Как голодный каннибал. Стоящий рядом с облегчением рассмеялся: - В самом деле? Неужели мое лицо выражает что-то, кроме обычной бесстрастности? Они оба чувствовали, что невидимая сила влечет их друг к другу. Мина готова была признаться, что ощутила это притяжение сразу, как только увидела его ужасные, манящие глаза. Впрочем, теперь притяжение усилилось. Еще немного - и разделяющее их маленькое пространство исчезнет. Малахит, опершись коленом на кровать, порывисто, но мягко, пожалуй, слишком мягко для такого, как он, прижал к себе Минако и страстно поцеловал ее, словно больше не владел собой. Через мгновение он уже сидел на постели, держа Мину на руках и покрывая поцелуями ее лицо, волосы, шею...   - Позволь мне сделать то, что заставит тебя забыть о прошлом, Мина. Забыть того, кто исковеркал твою прежнюю жизнь! - Он прижал ее нежную руку к своей щеке. - Ты ничего не понял, Малахит! Никто не разрушал мою жизнь, как ты думаешь. Во всем виновата только я сама! - Как ты великодушна и благородна! Именно таких нежных и честных обычно и обманывают мужчины, превращая их в падших женщин. - Что? - переспросила удивленная Минако, отводя его руку от своего лица. - Я долго думал и наконец догадался, почему ты такая, теперь мне понятно, что с тобой произошло! - Ты считаешь меня падшей женщиной? О, если бы все было так просто, - горько улыбнулась Мина. - Но... Но после несчастного случая, когда ты угодила под колеса... Ты же сама что-то говорила про падение, про мучительный стыд, который ты переживаешь. И кроме того, ты так и не сказала мне, откуда вообще свалилась мне на голову. Минако рассмеялась, если, конечно, эту гримасу боли можно было назвать смехом: - Я не падшая женщина. Я - падший ангел...   Глава 7 Но сила мыслей в непроглядной мгле, Тех мыслей, что от Музы родились... Она - как падший ангел на Земле, Как дерево, стремящееся ввысь. ( Эти строки – крик души. Правда маразм? Чего только не сочинишь во время своих писаний…)(От автора) - Можешь называть себя так, как тебе больше нравится, но это не меняет сути: падшей женщиной, падшим ангелом - мне безразлично. - Малахит обнял плечи Минако. - Меня не интересует твое прошлое. - Нет! - Она пришла в отчаяние оттого, что не может объяснить Кунсайту правду. - Я - ангел, вернее, была им. Малахит смотрел на Мину, надеясь расслышать в ее интонации хоть долю иронии и рассмеяться шутке. - Я имею в виду настоящего ангела с нимбом и крыльями. Но в отличие от остальных я не умела совершать чудес. - Если ты не хочешь ничего рассказывать, не надо. Я не настаиваю. Но только не надо таких смехотворных выдумок... - Все это - чистая правда. - Значит, я должен поверить, что ты ангел, да? - Не просто ангел. Падший. Это большая разница. Малахит ухватился за резной столбик кровати: - А ты можешь это доказать? - Не знаю, как это сделать. Подумай, что заставило бы тебя поверить в это. - Что бы такое тебе предложить? - Голос Кунсайта прозвучал саркастически. - А ты посоветуйся с небесным воинством или, на худой конец, отрасти крылья и полетай по комнате. - Зачем ты злишься? Ну как же доказать тебе, что все это - чистая правда? - Я злюсь, когда меня начинают кормить низкопробными байками! Повторяю: меня не интересует твое прошлое, но только никогда не смей мне лгать! - Значит, ты так и не поверил? - А ты надеялась, что, услышав, будто ты ангел, я приму это за чистую монету? - Кунсайт пригладил волосы. - Поистине великолепно! Должно быть, Господь Бог несметно богат. Минако грустно посмотрела на Малахита - этот взгляд говорил больше, чем любые слова. - Меня не удивила твоя последняя фраза. - А что предосудительного я сказал? - Ты хочешь, чтобы я ответила? Честно? - Ну, если ты ангел, то нечестного ответа и быть не может. Ведь ангелы никогда не лгут, верно? - Хорошо, ты хотел правды, так получи ее! Узнай горькую правду. Ты мыслишь только одной категорией - денежной! Ты предлагал мне деньги за то, чтобы я выслушала тебя, за то, чтобы я согласилась сесть в твой экипаж... Ты пытаешься купить всех и вся, даже не умея сделать женщине самого обыкновенного комплимента! Разве ты выговорил бы такое: "Минако, ты прекрасно выглядишь"? Ну уж нет! Ты скажешь: "Минако, ты великолепно одета". Малахит, тебе ведь и в голову не придет простая мысль, что существуют вещи поважнее золота! Тебе действительно так трудно даются элементарные истины? Даже грязный оборванец и последний нищий - люди и за одно это заслуживают уважения. Их нельзя покупать. Помогать - можно и нужно, покупать - никогда! Неужели твое сердце очерствело так сильно? Кунсайт молча слушал ее страстный монолог. - Посмотри на свой дом! - А что плохого ты заметила в моем доме? - Да ведь так не живут нормальные люди! Твой особняк похож на выставку дорогих вещей, расставленных в определенном порядке! - А это что - уголовное преступление? - Нет, не уголовное. Нравственное. Взгляни хотя бы на золотую комнату.   М.К. обвел взглядом блестящие стены, но не заметил ничего дурного. Золотая комната - вполне разумное вложение средств в недвижимость, может, и очень разумное. - Ну и что? - спросил он с недоумением. - Да так... Ничего, кроме дорогих безделушек и фарфора. Все мертво... Бесцветно... - Что значит бесцветно? - А ты открой глаза! Здесь нет жилого духа. Золото сливается с золотом - мертвенное поблескивание - вот и все. Гимн деньгам, но не жизни. - Лучше признайся: ты критикуешь мой дом в отместку за то, что я не поверил твоим глупым бредням про ангела. - Ты не понимаешь! - Но ты же ангел - так сотвори чудо и вразуми меня! - Боюсь, это не под силу никому - ни на земле, ни на небе... - Она задумалась. - О'кей! Вот, например... Рождество. Скажи, о чем ты думаешь сразу, когда слышишь это слово? "Чаевые!" - мелькнуло в голове Малахита, но, черт побери, ему это совсем не понравилось. - Ага! По глазам вижу, что ты подумал о деньгах! - Не стану возражать. - А я и не сомневалась. Ни елка, ни смех, ни радость. Ничего! Только деньги. А как же твои слуги? - О чем ты? - Ну, они получают хоть небольшой отпуск, чтобы провести праздник со своими семьями? Или что-нибудь в этом роде? - Они получают достойную денежную компенсацию. - Опять деньги! Неужели ты действительно не способен понять меня? Ну постарайся, пожалуйста! Что-то произошло с Малахитом. Ему вдруг страстно захотелось стать таким, каким хочет видеть его эта девушка. Но это было сложно, невероятно сложно, и Кунсайт сомневался, что вообще способен на такое. Его взгляд невольно скользил по лицу, а затем и по фигуре возбужденной красноречием Минако! Малахит желал ее все сильнее с каждым мгновением, но... Но гордость, вошедшая за многие годы в привычку, заставляла соблюдать определенные правила. - Пожалуйста, - вдруг проговорила Минако, словно прочитав его мысли, - не смотри на меня таким взглядом. - Почему бы и нет? По-моему, я заплатил за привилегию смотреть на тебя так, как мне хочется. Мина вздрогнула словно от удара. Малахит тотчас пожалел о своих словах, но та часть его души, где жила всепоглощающая гордость, не позволила ему признаться в этом. Кунсайт внезапно ощутил свою раздвоенность и понял, что она порождает разлад между умом и сердцем. Минако выдернула у него свою руку так поспешно, будто он был самим дьяволом. Ее взгляд выражал боль, обиду и даже ужас. - Я не могу сделать этого, - прошептала она, - не могу. - Только не отвергай меня, Минако. - Кунсайт крепко обнял ее, словно страшась, что она сейчас навсегда исчезнет из его жизни. - Что с тобой, Малахит? - Она посмотрела на него долгим немигающим взглядом. - Ты словно боишься чего-то... - Обещай мне, - настойчиво проговорил он, - обещай, что ты больше не убежишь от меня. - Зачем? Он порывисто встал с постели, словно прощаясь, нежно провел рукой по ее волосам: - Мне очень жаль... - Уже не в силах выдерживать взгляда ее сияющих, широко открытых глаз, пробуждающих к жизни его самые потаенные чувства, Кунсайт направился к дверям. - Малахит? - Голос звучал слишком мягко, и ему не верилось, что это она его окликнула. - Я останусь. Он кивнул, не оборачиваясь, - прерывистое дыхание и лихорадочный блеск глаз сразу выдали бы его состояние. "Возможно, она действительно была ангелом", - с этой мыслью Кунсайт вышел из золотой комнаты. *** Стоя у окна, Минако смотрела на удаляющийся экипаж. Этим утром Малахит уехал позже обычного, а она в темно-красном плаще и такого же цвета шляпке наблюдала за ним, пока экипаж не скрылся из вида. Мина метнулась к двери, но внезапно остановилась, словно вспомнив о чем-то, вернулась и схватила со стула кошелек. Прислушавшись и убедившись, что путь свободен, она тихо выскользнула на лестницу. Холл был пуст. Минуту спустя она, не оглядываясь, выскочила из дома. *** Малахит стоял у окна в своей конторе, сунув руки в карманы, и смотрел на проезжающие по улице экипажи. Он увидел, что к зданию, где размещался его офис, во всю прыть бежит через дорогу мальчик-курьер в синей форменной куртке с золотыми пряжками. Через несколько минут в коридоре хлопнула дверь лифта. - Я очень спешил, мистер Кунсайт! - с порога сообщил мальчик, с трудом переводя дыхание. - Ваш дворецкий сообщил мне, что мисс Минако еще спит. Малахит прикрыл глаза. Непонятное напряжение, охватившее его с самого утра, до сих пор не исчезло. Вынув из кармана десятидолларовую монету, он бросил ее мальчику, который тут же ловко поймал щедрые чаевые. - Благодарю вас, сэр! - Он направился к дверям. - Вилли? - Слушаю, сэр. - Мальчик обернулся. - Где твоя семья? - Они хобо, сэр. Рабочие, перебирающиеся с места на место. Кунсайт понимающе кивнул и снова уставился в окно. - Если бы они решили купить к Рождеству елку, куда, по-твоему, они направились бы? - Думаю сэр, в Вашингтон-маркет. Это неподалеку от магазинчиков на Норз-Ривер, там, где стоят баржи. - Понимаю. Малахит снова замолчал, о чем-то размышляя и словно забыв о Вилли, который стоял у двери, не зная, что делать дальше. - Я свободен, сэр? - наконец робко спросил он. - Да, - ответил М.К., снова полез в карман и вынул полную пригоршню золотых монет. - Возьми эти деньги и отдай родителям на Рождество. - Но, сэр... - Считай, что я заплатил тебе за информацию. - Слушаю, сэр! - просиял Вилли. Через несколько минут экипаж Малахита летел туда, где находился Вашингтон-маркет. *** М.К. пешком пересек площадь, посреди которой стояла огромная нарядная елка. За ее раскидистыми ветвями магазин почти не был виден. Гирлянды, украшенные разноцветными лентами, поднимались от земли до самой макушки, образуя нарядный шатер. С удовольствием вдохнул смолистый запах хвои и постарался представить себе лицо Минако. Это оказалось совсем просто, ибо она стояла в нескольких футах от него с рождественской корзинкой в руке и разговаривала с маленьким мальчиком. Тот очень внимательно и серьезно слушал ее, широко открыв блестящие от любопытства глаза. В одной руке он сжимал оловянный свисток, а другой прижимал к себе забавную заводную корову с маленьким колокольчиком на шее. М.К. замедлил шаг и прислушался к беседе. - Да, Альфред, все это чистая правда. Разве ты не знал? - спрашивала Мина. Мальчик покачал головой. - Я могу даже прочитать тебе стишок, чтобы ты лучше запомнил. Хочешь? Мальчик молча кивнул. - Тогда запоминай.   Если свистнешь ты в свисток, Ангел спустится, дружок. Она выразительно посмотрела на ребенка и тряхнула головой. Мальчик улыбнулся. Колокольчик зазвенит - Ангел сразу прилетит. - Все запомнил? Он посмотрел на свисток, потом на колокольчик. - Я думал, что ты еще спишь, Минако. Она вздрогнула и обернулась: - А я полагала, что ты у себя в офисе. Воцарилось неловкое молчание - события последнего вечера были еще слишком свежи в памяти обоих, что смущало их и затрудняло общение. - Снова покупаешь что-то, - наконец проговорила Мина, указав на витрину. - Да. - И я тоже... Малахит сразу вспомнил, что ни разу не давал ей ни цента, но после вчерашних слов Минако не представлял себе, как заговорить с ней о деньгах. Покосившись на ее корзинку, он нерешительно начал: - Я не вполне уверен, стоит ли упоминать об этом, но.., но я совсем упустил из виду, что тебе нужны деньги на карманные расходы... - Я заложила твой подарок - золотую булавку, - ответила она, тяжело вздохнув. - Ту, что в виде крыльев? Мина кивнула, и Малахит едва не застонал. - Где? Где магазин, который принял украшение? - На этой улице, несколькими кварталами ниже. - Пойдем туда! Немедленно! Он взял Минако под руку и перевел на а другую сторону. - Ты же могла заложить серьги, которые тебе, как я понял, совсем не нужны. А эти крылья тебе действительно понравились! - Я не могла этого сделать. - Какого черта? Почему? - Они оценили серьги ниже булавки. - Что ж! В этом есть здравый смысл! Минако грустно улыбнулась: - Это не имеет никакого смысла, только не спрашивай - почему. Напротив, это безумие. Через полчаса они стояли под тремя белыми шарами - эмблемой магазина - и М.К. заботливо прикреплял выкупленную булавку к платью Мины. - Спасибо. Малахит мучился, не зная, что сказать. - Тебе нравится это дерево? - Невозможно было придумать вопрос глупее, но лучезарная улыбка Минако, от которой, казалось, таял снег, подсказала М.К., что она не заметила нелепости. Двумя часами позже экипаж Кунсайта отъехал от площади с большой пушистой елью, крепко привязанной к крыше. Минако сидела среди корзин с цветами и мороженой клюквой и сжимала в руках прелестную куклу в виде рождественского ангела. - Ну разве она не удивительна? - в который раз спрашивала Мина, восхищенно разглядывая свою игрушку. - Да. Просто восхитительна, - согласился Малахит, глядя, однако, не на куклу, а на ее хозяйку. Девушка посмотрела в окно, и что-то мгновенно изменилось в ее глазах. Она затаила дыхание и стала похожа на ребенка, увидевшего невообразимое чудо. Кунсайт, проследивший за ее взглядом, понял, что внимание Мины привлекла немецкая пекарня. - Останови-ка здесь, Бенни, - приказал М.К. Он выпрыгнул из экипажа и помог выйти Мине. Она почти побежала к витрине, ярко сияющей праздничными огнями. Замысловатые замки и маленькие домики с крышами, покрытыми сахарным снегом, солдаты в полной форме верхом на лошадях с застывшими гривами... Чего здесь только не было! Пряничные женщины с детьми в маскарадных костюмах, держащими корзинки, в которых лежали самые настоящие, но только очень маленькие марципаны в форме груш, персиков, куколок, всевозможных животных и даже толстых немецких окороков и колбасок. Все это выглядело как настоящие произведения искусства. Ни слова не сказав, Мина бросилась к дверям. Через несколько мгновений она уже держала в руках три имбирных пряника в виде человечков, одетых в форму королевской гвардии. Вот оно! Наконец-то она нашла то, что ей нужно, - не бриллианты и не драгоценности, совсем не интересовавшие Минако. Она хотела совсем немногого и, кажется, отыскала единственный рождественский подарок, о котором мечтала. Минако была явно счастлива. Вдруг она восхищенно воскликнула:   - Посмотри, Малахит! Мимо проходил торговец с большой корзинкой, а из нее выглядывали симпатичные мордашки светло-коричневых щенков с шелковистыми висячими ушками и длинными розовыми языками. Мина уставилась на них как на бесценные сокровища. Малахит смотрел не на щенков, а на сияющие глаза Минако, на ее лицо, озаренное радостью и восхищением. Сейчас она испытывала то, что Кунсайт безуспешно пытался пробудить в ней вот уже несколько дней. Мина, странная женщина, предпочитающая щенка бриллианту, бездомного котенка - жемчугу, длинноухого кролика... - Не надо кроликов, Минако, - в отчаянии простонал Малахит. - Пусть это будут щенки, котята, кто угодно... Но только не кролики...   Глава 8   Любовь и вера ангелов тверда. Мечтай о том, что ты таким же будешь. Мечты пройдут... Но не промолви "да". Умри, но не сознайся в том, что любишь! (я не хотела писать эти строки, но меня заставила это сделать моя подруга -=Flying girl=- )   По каким-то неясным причинам кролики, словно сговорившись, с удовольствием жевали шнурки его ботинок, предпочитая их всему остальному. Минако сидела на стуле в большом зале, держа на коленях целый выводок щенков, а на спинке стула весело резвились котята. Сама она нанизывала клюкву на длинную нить и счастливо улыбалась Малахиту, устанавливающему елку в ведро с влажным песком. - По-моему, просто великолепно, - удовлетворенно отозвалась Минако о результатах его работы. - А по-моему, даже еще лучше! - Малахит поднялся с колен, отодвигая ногой двух длинноухих друзей белого и коричневого цвета. Минако нанизала еще одну клюквенную бусину. По мнению Кунсайта, в его гостиной царил полный разгром. Огромная миска с попкорном посреди бесценного персидского ковра и следы пребывания на нем обоих кроликов свели бы с ума кого угодно. Попкорн мерзко похрустывал под подошвами его ботинок. Кусочки цветной бумаги и обрывки гирлянд, которые все-таки успели сорвать кувыркавшиеся щенки и буйно разыгравшиеся котята, валялись теперь под скульптурой работы Уильяма Кента и на вышитых подушках, когда-то принадлежавших Марии-Антуанетте. Беспорядок довершали разбросанные повсюду клубки красных лент, которые обычно вплетали в лавровые и кедровые ленты. Короче, все в особняке Кунсайта свидетельствовало о приближении рождественских праздников. К одиннадцати часам вечера елка была наряжена, а передняя часть дома украшен гирляндами из ветвей кедра и лавра, ели и дуба - такими же, как и все в доме: рамы картин и зеркал, даже канделябры. На столах стояли вазы с красными розами и такими прекрасными белыми лилиями, что при взгляде на них у Минако захватывало дух. Все украшения, конечно, старались расположить повыше, чтобы возбужденные домашние животные не могли их достать. Поэтому единственным развлечением щенков, котят и кроликов были остатки клюквенных бус и шнурки Малахита. - Вот теперь это похоже на настоящее Рождество! - воскликнула Минако, по-хозяйски оглядев плоды общих трудов. Кунсайт стоял позади и так восхищенно смотрел на рождественскую елку, словно очнулся от долгого сна. Он настолько открыто выражал свои чувства, что Лили стало жаль его. Она сжала руку Малахита, видя, что это сейчас необходимо ему и оживляет в нем что-то давно забытое. - Малахит, - прошептала она. Кунсайт молча обратил взор на Мину, словно только что вспомнив о ней. Его лицо выражало затаенную боль. - Что произошло? Что с тобой? - Я не видел этого чуда, одного из самых удивительных чудес в мире - рождественской елки - с тринадцати лет. - Охваченный трепетом, он подошел к душистой зеленой красавице. - С этого возраста я совсем забыл о том, что это не просто дерево. Мне приходилось работать - много и тяжело - изо дня в день, и на все остальное просто не оставалось свободного времени. Признаться, меня это даже не беспокоило. - Ты хочешь поговорить об этом? - Нет, не хочу, - серьезно ответил Кунсайт. - По-моему, тебе сейчас необходимо выговориться. - Зачем? - грустно спросил он, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди. - Начинай, Малахит, - настойчиво попросила она. - Ну что ж. - Кунсайт посмотрел куда-то мимо Мины, словно избегая ее внимательного взгляда. Потом продолжил глуховатым голосом: - В детстве я не был окружен роскошью, я не знал даже достатка, и мне приходилось считать каждый цент. Вчера ты спрашивала меня, кто я и почему больше всего в жизни ценю деньги... Наверное, ты права - я действительно ценю их более всего. Мой отец погиб на работе в результате несчастного случая. Мать убили двумя неделями позже. Она... Она пошла искать работу и не вернулась. Никто не знал, что именно произошло, но полиция предполагала, что это было убийство с целью ограбления. Когда я остался сиротой, меня взял на попечение дед, но вскоре его разбил паралич, и мы лишились средств к существованию. Я не помню ничего такого, что у обычных людей связано с понятием детства. Только работа, изнуряющий труд, чтобы не умереть с голоду. Малахит обводил взглядом комнату, словно впервые видя ее, и пристально рассматривал картины на стенах. - Когда похоронили деда, я в тот же день поклялся себе, что со временем стану богат и ни в коем случае не повторю судьбы своих родителей. С тех пор, и это постепенно вошло в привычку, я работал беспрестанно, каждую минуту, лишь ненадолго забываясь сном. Полагаю, это неплохо у меня получалось, ибо уже сейчас мне не потратить нажитого капитала за всю оставшуюся жизнь, даже если я брошу дела. - Малахит, прости. Я очень жалею, что заставила тебя заговорить об этом. - Нет, ты была права, сказав, что сейчас мне это необходимо. Минако очень хотелось подойти к Малахиту, но страх, что он не поймет такого порыва, удерживал ее. - Не надо больше споров, пари и прочих сделок, Мина. Оставайся здесь столько, сколько пожелаешь. Не зная, что ответить Кунсайту, она молча смотрела на него. - Ты останешься? - спросил он, требуя прямого ответа. Все женщины, которыми Малахит интересовался и предлагал покровительство, рано или поздно покидали его, и, вероятно, Минако это поняла. Она не могла бросить Кунсайта сейчас, видя, как нужна ему. Более того, Мину так влекло к Малахиту, что ей уже не хотелось возвращаться туда, откуда она пришла. - Хорошо. Я останусь. Радостная улыбка озарила его лицо, глаза засияли. Он бросился к Минако, взволнованно и нежно поцеловал ее, но через мгновение отпрянул и внимательно посмотрел в глаза девушки. Кунсайт даже наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то. - Со мной происходит что-то странное, Мина: каждый раз, целуя тебя, я слышу звон колокольчиков. - Значит, тебе захочется целовать меня почаще. - Она улыбнулась. - Тогда немедленно удались в свою спальню, ибо если я начну целовать тебя, то уже не смогу остановиться. - А насчет колокольчиков... Колокольчик зазвенит... - Ангел сразу прилетит. - Малахит рассмеялся, вспомнив ее наивную считалку. *** Следующие два дня они провели вместе, не разлучаясь ни на минуту. Снова был парк и катание на коньках... Точнее, катался Малахит, а Минако в основном падала. Он возил ее по Бродвею от площади и до самых нижних авеню, где даже в рождественские каникулы все магазины работали с одиннадцати утра до девяти вечера. Всякий раз, проезжая мимо церкви Святой Троицы, где стояла гигантская ель, освещенная двумястами газовыми фонарями, Минако не могла оторвать восторженных глаз от нарядного дерева. На каждой ветви висели подарки для детей соседнего сиротского приюта - за них заплатил Кунсайт. Лишь под вечер они вернулись домой. - Послушай, - заметил Малахит, когда сумерки начали сгущаться, - мы же даже не пообедали - я совсем забыл об этом, и... Его прервал громкий стук в дверь. Гейдж бросился открывать. На пороге стоял поверенный Малахита - Зойсайт. - Сегодня меня не тянет заниматься делами. - Войдя в библиотеку, М.К. предложил Зою выпить. - Признаться, я даже сидеть не расположен. - Кажется, вас не было вчера на вечернем приеме у наших старых друзей, - заметил Зойсайт, взяв стакан. - Нет. - Кунсайт отпил глоток шотландского виски. - Вас искал мистер Прескотт, видимо, намереваясь сделать вам какое-то интересное предложение. - Не беда. Встречусь с ним на следующей неделе. - Никогда не предполагал, что вы упустите столь удобный случай. Прескотт еще ни разу не инвестировал невыгодные проекты - у него отличный нюх на эти дела, да и удача ему сопутствует... Да, кстати, что там у нас с распиской? - Я уже говорил вам, что сам позабочусь об этом. - Можно кое о чем вас спросить? - О чем же? - Эта женщина... Она что-то для вас значит? - Не понимаю вас, - холодно ответил М.К. - Черт побери! Вы прекрасно знаете, что я имею в виду! - Я не намерен обсуждать это, Зой. - Стюарт повысил голос. - По-моему, обычно ваши отношения с женщинами носили несколько иной характер. - У нее тоже совсем иной характер, хотя, боюсь, мне не удастся объяснить вам этого. Он действительно не мог объяснить очень многого, хотя ощущал, что какая-то неотвязная мысль постоянно мучила Минако и причиняла ей боль. Но можно ли защитить от того, чего не понимаешь? - Я не собираюсь навязывать вам свое мнение, а уж тем более читать мораль, М.К. Поверьте, я пришел сюда как друг и защитник ваших интересов. - Полагаю, разберусь во всем сам, Зойсайт. Не вмешивайтесь. - Хорошо. Надеюсь, мы увидимся в клубе? - Нет. - Малахит покачал головой. - По крайней мере не раньше окончания праздников. - Мне остается только уповать на ваше благоразумие и здравый смысл. Вы сами знаете, что делать. Зой поднялся и пошел к двери. - У меня все прекрасно, не беспокойтесь. Надеюсь, так же будет и впредь. - Малахит не знал, для кого он произнес эту фразу - для своего адвоката или для самого себя. *** Часы в холле первого этажа пробили два раза. Малахит не шевелился и сдерживал дыхание. Залитая лунным светом, падающим через незашторенное окно спальни, она сейчас особенно походила на ангела. - Ты тоже не можешь заснуть, - наконец сказал Кунсайт. - Верно, - ответила Мина, покачав головой и не оборачиваясь. Она не заметила Малахита, но даже не вздрогнула, услышав его вопрос, ибо не сомневалась, что он здесь. Он подошел к Минако, и она не отступила, а только печально посмотрела на него. В свете луны ее кожа была еще бледнее, а беззащитность и хрупкость - еще отчетливее. Не в силах сдерживать чувства, Стюарт нежно провел дрожащей рукой по золотистым волосам Мины и погладил ее щеку. Еще никогда он так не обращался с женщинами. Принцип "ты - мне, я - тебе" определял примитивность их отношений и ощущений. Малахит вглядывался в Мину так, будто стремился навсегда запечатлеть ее в памяти - раньше он никогда не испытывал подобного. За осторожным прикосновением губами к ее полуоткрытому рту последовал страстный и долгий поцелуй, необходимый им обоим как воздух. Ее восхитительный запах чистоты и свежести, мелодичный голос и открытая улыбка сводили его с ума. Рука Кунсайта невольно коснулась ее груди, он почувствовал, как затрепетала Минако, как часто застучало ее сердце. - Малахит, - прошептала Мина, но этот чуть слышный шепот, исходивший из самой глубины ее души, словно против воли вырывался наружу. Сорочка Кунсайта соскользнула с Лили и упала к ее ногам, как легкое белое облачко. В мгновение ока Малахит сбросил с себя одежду. Они стояли в голубовато-призрачном свете луны, исполненные любви и нежности. Ее дыхание прерывалось от страсти. Мина обнимала Малахита, и он вздрагивал всякий раз, когда его имя срывалось с ее губ. Из глаз Минако струились слезы счастья, она почти не ощущала, как сильные руки Кунсайта опустили ее на кровать. Его нежность обволакивала Мину и погружала возбужденный мозг в сладкий туман забытия. - Пожалуйста, Малахит... - Задыхаясь, она не могла закончить фразу. - Мина, моя Мина... Он очень медленно вошел в нее, чувствуя, как усиливается ее трепет. Минако не открывала глаз, но слезы заливали ее лицо. - О Боже! - прошептал Кунсайт. - Неужели ты так любишь меня? Она молчала, но еще сильнее сжала в объятиях Малахита и открыла глаза. - Не надо, милая, не думай ни о чем, просто люби меня. Ему казалось, что он тоже сейчас заплачет. Мина вцепилась в его плечи, и только тут Кунсайт понял, что может доставить ей не наслаждение, а боль. - Минако, посмотри на меня... Она подняла на него глаза. - С тобой все в порядке? Кивнув, она снова прижала Малахита к себе, безмолвно умоляя его продолжать. - Скажи, если я сделаю тебе больно. Его движения были очень медленны и осторожны. Кунсайт не отрываясь смотрел в ее глаза, готовый остановиться, как только почувствует, что ей не по себе. Казалось, Минако стремилась безмолвно внушить ему свои представления о жизни и любви, и он воспринимал их не разумом, а душой и сердцем. Малахит усваивал это гораздо быстрее, чем если бы она объяснялась с ним словами. Кунсайт прижал голову Мины к своей груди, и с его губ сорвались слова: - Ты - мое сердце, Минако. Только Господь Бог знает, как я тебя люблю! - Это он знал уже наверняка. Необъяснимое страдание исказило лицо Мины. Она тряхнула головой, словно отгоняя наваждение, а ее тихий голос походил теперь на мольбу: - Нет, нет, пожалуйста, не надо! Но было слишком поздно: Малахит отдал ей свое сердце. Чудо свершилось. *** Стоя возле кровати, она смотрела на спящего Малахита. В доме было тихо, и в эти предутренние часы он казался пустым. Последние красные угольки догорали в камине, но Минако не ощущала прохлады. Ее пребывание на небесах теперь представлялось пустым и бессмысленным, даже совсем напрасным, ибо она уже не сомневалась, что ее место здесь, среди людей. Около Кунсайта. То, что Мина никогда не удавалось там, среди ей подобных, она совершила на земле. Чудо. Божественное чудо. В этом ощущалась бессмысленная и злая ирония. Но возвращаться теперь туда? Нет! Это было бы слишком жестоко и бессердечно, ведь Малахит любил ее, любил по-настоящему. Так что же дальше? Минако вдруг подумала, какую чудовищную боль причинит ему, внезапно исчезнув из его жизни, и едва сдерживала вопль отчаяния. Представить себе ужас Малахита, потерявшего то, что он искал всю жизнь, было выше ее сил. Господи! Она взывала к безгранично милосердному Богу, молила Его не за себя, а за мужчину, который ни о чем не подозревал. И при этом охваченная смятением Мина знала, что ничего нельзя изменить. Тем не менее, тихо опустившись на колени, она взывала к Господу снова и снова. Но нет, ни слова, ни мольбы не изменят кары святого Петра, оказавшейся гораздо тяжелее, чем она думала вначале. Минако ощущала странную раздвоенность, ибо существовала словно в двух измерениях - здесь, возле спящего Малахита, и там, куда она теперь так страшилась вернуться. "Я хочу остаться с ним... Пожалуйста, пожалуйста... - " Она беззвучно зарыдала, понимая, что свершилось непоправимое. Откуда-то издалека послышался звон колоколов. В следующее мгновение Минако исчезла...   Глава 9 Твое лицо по-ангельски прекрасно, В нем чудо, неземная красота; Глаза, подобно солнцам, светят ясно, И отступают мрак и темнота... (Это так, к слову…)   Малахиту почудился далекий колокольный звон, и он проснулся.   Открыв глаза, он увидел, что Минако рядом нет. О ее недавнем пребывании в комнате напоминала лишь смятая, уже остывшая простыня. Кунсайт прислушался, но и из ванной комнаты не доносилось ни звука. Может, она решила на время уединиться... Он вскочил с кровати и перебрался на канапе. Казалось, Его окружает пустой, звенящий от тишины бездонный мир. Малахит задумался. Еще ни разу в жизни его не посещала мысль о браке, но сейчас... Сейчас он хотел одного - чтобы Минако была с ним всегда. Кунсайт улыбнулся, радуясь полноте чувств, доселе неведомой ему, прикрыл глаза и начал терпеливо ждать ее возвращения. Малахит не знал, сколько прошло времени, - его состояние не было ни бодрствованием, ни забытьем. Он как бы знал, что не спит, но не отдавал себе отчета в происходящем. Сколько же прошло: пять минут? Пять часов? Кунсайт вздрогнул и, предчувствуя недоброе, уставился в холодный мрак ванной комнаты. Только сейчас он заметил, что дверь в гардеробную открыта. В сознание заползал противный холодок страха. Страха? Нет, скорее это был всепоглощающий ужас. Малахит обошел корзины со спящими котятами, щенками и кроликами и вошел в гардеробную. Никого. - Мина? - Он снова направился в спальню. В мертвой тишине слышалось лишь мирное посапывание животных. - Минако! Руки Малахита словно сами собой потянулись к одежде. Через несколько секунд в пустом холле раздались его быстрые шаги. - Минако! Эхо отразилось от стен высокой галереи. Малахит снова позвал ее, но сердце подсказывало ему, что он не услышит ответа. Итак, Минако ушла. Ушла опять и теперь, видимо, навсегда. Он стиснул перила так, что побелели костяшки пальцев. Малахит стоял очень долго, чувствуя, как уходит все, что наполняло его неизбывной радостью. В душе остались лишь пустота, мрак и тоска. Он бессильно уронил голову на руки и в последний раз назвал ее имя: - Мина... *** - Черт тебя побери, Зой! Ты когда-нибудь забудешь о том, что меня совершенно не заботит? Понимаешь: не за-бо-тит! Почувствовав раздражение М.К., хорошо знающий его Зойсайт понял, что тот почти в панике. Вот уже целый день Кунсайт не видел Минако, не слышал ее волшебного голоса. - Я хочу, чтобы она вернулась, и ради этого готов продать душу дьяволу! Нет, даже за то, чтобы узнать, где она находится. Зойсайт поднялся, открыл портфель, снова защелкнул замки и отступил к дверям. - Мне очень жаль, Малахит Кунсайт услышал, как Зой сел в экипаж. За окном мела пурга, напомнившая Малахиту о прогулке в парке и о том, как Мина чуть не утонула в сугробе. Тогда она походила на снеговика, только с сияющими глазами. Ее глаза... Как они менялись и оживали! Волшебные гирлянды, волнующие поцелуи Минако, рождественская ель и кукла в виде ангела... И еще один ангел - единственный ангел, которого он знал в своей жизни. Кунсайт медленно поднялся по лестнице, чувствуя, как дрожат руки, остановился возле спальни Минако, чуть помедлил и в какой-то смутной надежде открыл дверь. Конечно, там никого не было, но он все равно вошел туда - память о любви влекла его в эту комнату снова и снова. Четыре щенка, три котенка и оба кролика радостно бросились к нему, но взгляд Малахита не отрывался от его собственной сорочки, лежавшей на постели, там, где всего несколько часов назад его сердце, переполненное любовью и радостью, трепетало от счастья. Тогда мир казался ему прекрасным и удивительным. Теперь все ушло, осталась только сорочка с чуть уловимым запахом лимона - вот и все. Малахит взял ее, прижал к груди и бессильно опустился на стул, уставясь в пространство невидящими глазами. Ее запах был реален, он витал здесь, рядом с ним. Но Мина бесследно исчезла, будто вовсе и не существовала. Щенки весело прыгали, стараясь добраться до его колен. Один из них что-то грыз, и Стюарт сунул пальцы ему в пасть. В его руке лежала золотая булавка с крыльями ангела. Кунсайт так неистово сжал ее в руке, словно это могло вернуть Минако. "Лети домой, мой ангел, лети ко мне!" Он не замечал ни пушистых лапок котят, давно уже взобравшихся на стул и заигрывавших с ним, ни кроликов, принявшихся за полюбившиеся им шнурки... Малахит уткнулся лицом в сорочку и заплакал. *** - Минако наблюдает за ним. Постоянно наблюдает только за ним, не желая знать ничего больше. Святой Петр остановился перед Амели и в упор посмотрел на нее. - Она перестала плакать? Ами покачала головой, и святой Петр прошел по облаку к самому его краю, туда, где стояла Минако и пристально вглядывалась вниз. Ее нимб потерял былой блеск и светился совсем тускло, а поникшие крылья напоминали увядшие розовые лепестки. Мина подняла к Петру заплаканное лицо: - Сейчас он сидит в парке и произносит мое имя. - Вижу. - Святой Петр тоже всмотрелся в землю. Стараясь сдержать рыдания, она вглядывалась в Малахита: он опустил голову и сунул руки в карманы пальто. Медленно падающий снег покрывал его белым саваном, так что вскоре было уже невозможно различить очертаний сидящей на скамье фигуры. - Он погибает! Как мне помочь ему? Чем поможет ему кто-нибудь из вас? Ответьте! - Не у всех людей легкая судьба, Минако! - Я не желаю ничего слышать! Пока я не повстречала Малахита, жизнь казалась мне совсем другой. Святой Петр услыхал знакомые звуки и, обернувшись, увидел, что Амели тоже плачет. - А теперь он зашел в церковь и молится. Нет, я не могу слышать это! Не могу! Стоя на краю облака, святой Петр переводил взгляд со вздрагивающих от рыданий плеч Мины на купол церкви, в которой находился Малахит. - Минако, - строго сказал Петр, надеясь, что она успокоится. - Мина, расскажи мне о своем молодом человеке. *** Малахит уже побывал повсюду в бесплодных поисках Минако. Он подолгу простаивал возле сияющих витрин немецкой пекарни, мечтая о чуде. Не один час Малахит провел на скамейке в парке, уповая на то, что сейчас появится запорошенная снегом и радостно смеющаяся Мина в своей сбившейся на затылок шляпке. Кунсайт обошел все церкви - от собора святого Николая до самой маленькой часовни - и все молился, молился... Наступил сочельник. Пытаясь хоть как-то отвлечься, Малахит посетил оперу, но и это не принесло ему забвения... В полночь он возвращался домой пешком. В последнее время он почему-то почти не пользовался экипажем и беспокоил Бенни только в случаях крайней необходимости. Ветер усилился, снег, как иглы, колол лицо. Проходя мимо старого слепого оборванца, сидящего на заснеженной мостовой с облупленной эмалированной кружкой, Малахит бросил золотую монету и уже было направился дальше, но вдруг что-то заставило его остановиться. - Как разыгралась непогода... Вам что, некуда пойти в такую ночь? - Почему же?.. Я живу недалеко от Гранд-стрит. - Старик попытался подняться, но окоченевшие от мороза руки не слушались его, и он опять плюхнулся на мостовую, опрокинув свою кружку. Малахит помог ему подняться, вложил кружку в замерзшие руки и свистнул, подзывая проезжающий мимо кеб. - Я заплатил извозчику, - объяснил Кунсайт слепому, - садитесь, он отвезет вас домой. Взглянув в неподвижное лицо старика, на котором отпечатались все тяготы жизни, Малахит не раздумывая снял с себя перчатки. - С Рождеством! - Натянув перчатки на руки старика, он захлопнул за ним дверцу кеба. Резвые лошади понесли экипаж по заснеженной улице, а Малахит еще долго стоял, глядя вслед кебу, исчезающему в мутной белой пелене. Засунув руки поглубже в карманы пальто, Кунсайт направился к дому. Его терзали пустота и безысходность. На углу звенел колокольчик, призывающий вносить пожертвования в Армию спасения. Кунсайт порылся в карманах - последнюю монету он отдал кебмену - и посмотрел на свои золотые часы. Что теперь значит для него время, если рядом нет Минако? Повернув обратно, он решительно отстегнул массивную цепочку и бросил часы в корзину. Колокольчик мгновенно стих, и Малахита внезапно охватила непонятная паника. - Продолжайте, пожалуйста, звонить. - Он взглянул на женщину с колокольчиком. - Знаете, если колокольчик зазвенит... - ..Ангел сразу прилетит, - закончил за него знакомый голос. - Мина?! - Кунсайт взглянул на светлые волосы женщины, не веря своим глазам. - Минако! - Малахит! Через мгновение он уже сжимал ее в объятиях. - Мина! Это не сон? Это действительно ты? - Малахит не выпускал ее из рук, страшась, что она исчезнет вновь. - Я здесь, здесь. Я больше никогда не покину тебя, никогда. - О Боже, я думал, что навсегда потерял тебя! - Он целовал ее снова и снова. - Где только я тебя не искал! Я исходил по многу раз все места, которые мы посещали, надеясь на чудо. Чтобы найти тебя, я был готов на все. Я понял, что мне не нужно в этом мире ничего, кроме тебя. По ее щекам текли слезы. - Мой ангел, - прошептал Малахит, сжимая Мины еще крепче. - ….? Твой ангел? - Мой падший ангел, потерянный, но снова вернувшийся назад. - Может быть... Может быть, Малахит, тебе просто следовало свистнуть в оловянный свисток? - лукаво улыбнулась Минако.